Хозяин ловко взобрался на лесенку, достал с полки рулон, бросил на стол, потом еще один – и снова бросил.
Падая, они шелестели, как живые.
Она попятилась.
Хозяин перегнулся через прилавок.
– А может, барышня уже замужем? Она замотала головой.
Он деловито осмотрел ее с головы до ног, потом хитро прищурился, задержавшись взглядом на груди.
– Может, барышне что-нибудь к крестинам? Вытянув руку, опустив глаза, она боком двигалась вдоль прилавка, гладя ткани, тонкие и толстые, но все приятные, мягкие.
– Так что же вам, барышня? Не поднимая глаз, ответила:
– Я работу ищу.
– Работу.
Она подняла глаза.
– Я бы все делала… Что только скажут…
Сейчас она согласилась бы и не стоять за прилавком, а только подметать в магазине. Подметать, подметать и видеть, как люди покупают мануфактуру.
Хозяин смотрел и хитро щурился.
– Кто не возьмет такую красавицу? И я бы взял, но у нас служить не очень-то весело. Глупые юнцы обзывать будут, никто рандеву не назначит. Я бы взял, да жалко мне – такая красивая барышня…
Она обеими руками оперлась на прилавок, подалась вперед.
– Нет, нет. Не могу. Такая красавица барышня… Не-е-ет. Он по-прежнему смотрел на ее грудь и хитро улыбался.
– Зайдите к Лепайтисам… Им служанка нужна. Очень хорошие господа, рекомендую.
Он показал дом, и она вышла за дверь.
Больно ужалил колокольчик.
Она сбежала вниз по тем же шести или семи каменным ступенькам.
Господи, и зачем она ходила в магазин? Так спешила все время! А сама только оттягивала возвращение домой…
Юозукас начал больно жевать. Она открыла глаза и сунула ему вторую грудь. Как он, бедный, истомился, изголодался. Барахтается, мягкий, теплый. Как истомился, как…
Дом Лепайтисов был каменный, под красной крышей. Впереди, с улицы, блестела застекленная веранда.
Она робко постучалась в дверь веранды.
Никто не вышел.
Подождала и постучалась еще раз.
Она боялась открыть дверь, как боялась отворить калитку, когда ходила к усадьбе Бернотасов.
– Кто там? Кто-о та-ам? – распевая, выскочил на веранду мальчуган.
Открыл не сразу.
– Что надо? – спросил, наклонив голову. – Что скажете, мадам?
– Мне Лепайтисов… Это здесь?
Она боялась, что мальчуган захлопнет дверь, и, напевая, убежит обратно в комнаты. Нет! Не убежал.
– Мама! Иди сюда! Тут какая-то баба пришла! Ба-а-аба! Мам-мам-мам!
Вышла Лепайтене.
– Здравствуйте… поня…[1] Вам служанка требуется…
– Зайди с другого конца.
Она обошла вокруг дома и остановилась перед дверью, выходящей во двор. Ее била дрожь. Она вся съежилась. Хотела накинуть платок, но в платке были завязаны ее немудреные пожитки.
Дверь открылась.