Вагонзак, грязный, темный и вонючий. Шмон, нервный конвой, унизительная процедура осмотра ануса. Последняя по счету камера – «девятка», железная дверь в частую решетку. Окно изнутри заварено, кругом железо, две откидные полки на цепях. И попутчик, точнее, сокамерник – тщедушный, вихрастый мужичонка, к тому же еще и в очках. При появлении Бутырина он встал, кивнул и сказал тихо:
– Здрасьте... Меня зовут Лева.
– Здоровей видали. А меня не зовут, меня, видишь, приводят, – хмуро кивнул Василий в ответ. На пересылке он уже успел набраться всяких словесных «прибамбасов» и кроме того уяснил – самому никогда никому ничего про себя рассказывать не надо. Спросят – ответишь. Не спросят – молчи в тряпочку. К золотому «зонскому» триединью «Не верь, не бойся, не проси!» давно уже добавился четвертый пункт: «Не базарь!»
Тщедушный Лева меж тем продолжил любопытствовать:
– Вы по какой статье? Большой срок?
– А иди ты на х... – беззлобно сказал ему Василий и в ответ услышал:
– Ну зачем вы так! Вы же интеллигентный человек, не уголовник, не бандит.
– С чего ты взял? – удивился Бутырин.
– Я, если хотите, даже попробую угадать, какой вуз вы закончили, – оживился Лева. Василий хмыкнул:
– Валяй, угадывай.
– Прошу вас, произнесите: «Здравствуйте!» Только с выражением, пожалуйста.
«Чудик какой-то», – решил Бутырин, но все же приосанился и сказал:
– Здравствуйте! Садитесь...
Почему он по инерции добавил «школьное словечко», Василий, убей бог, и сам не понял, зато Лева радостно захихикал:
– Ну вот, вы сами себя и выдали! Вы – учитель, причем... не физрук. Не математик, не трудовик... Сейчас, сейчас... Биология, география или история, верно?
Бутырин невольно улыбнулся:
– Верно. Я действительно когда-то работал в школе. И действительно географом.
Лева, торжествующе кося глазами из-под очков, вдруг на секунду сник и спросил с опаской:
– Надеюсь, не по сексуальной статье? Не с детьми связано?
– Нет, – помотал Бутырин головой: – Убийство. 105-я. Так что не радуйся, с «мокрушником» едешь!
– Эка удивили! – беспечно махнул рукой Лева, вновь разулыбавшись: – Я тоже...
– Что – тоже?!
– Тоже 105-я. Часть первая. Восемь лет.
– У меня десять.
– Ну, вы-то, наверное, действительно убили кого-нибудь?
Василий снова помотал головой, нет, мол.
– И я нет, – на этот раз Лева улыбнулся грустно: – Вот ведь парадокс – два интеллигентных человека, философ и географ, знакомятся в камере «столыпинского вагона», который везет их в лагеря, оба признаны виновными в убийстве, но оба никого не убивали, и происходит все это не в 37-м, не даже в 73-м. В двадцать первом веке это происходит! Гримасы мира чистогана, как говаривали пятнадцать лет назад сатирики от политики, или политики от «сортирики»? Я уже и не помню...