Из всего, чем богата эта земля, Ангелине был нужен только источник. И даже не он сам, а его легенда: раскрученный за шестьсот с лишним лет брэнд. Запустив свое производство с молебнами и колокольным звоном, она могла подмешивать любую воду, но для первого сувенирно-парадного разлива и для заказанной презентации ей нужна была именно досифеевская вода. Родник иссяк перед самим запуском завода, и это было дурным знаком, даже для несуеверной Гели. О, она сумела бы оживить затихший родник, у нее достало бы и сил, и денег, и отваги, чтобы явить это чудо, если бы не еще один удар, обесцветивший ее надежды и лишивший ее мечту аромата.
Геля бросилась на огромную лежанку и завыла.
«Уничтожу, прикажу, и его будут пытать у меня на глазах на средневековой дыбе. Я брошу его в железную клетку! Убью! Убью! Нет, лучше ту молоденькую сучку, от которой свихнулась вся съемочная группа. Кто бы он был без меня? Шваль, захолустный актеришка, заштатный фигляр без ролей и перспектив, какими забита вся Тьмутаракань!»
Она капитально вложилась в этого актеришку и за полгода влила в Ромашечку целое состояние. Она заказала фильм с Романом Чеглоковым в главной роли, наняла сценариста, заплатила режиссеру и на весь белый свет распиарила его имя, потеснив экранных баловней. Она приволокла в этот городишко киностудию, и все ради того, чтобы он был рядом пока она хлопочет о делах. Для собственного спокойствия она наняла детектива, доносившего ей о каждом вздохе Чеглокова, и несколько недель она была спокойна, счастлива и успешна в делах.
Впервые она увидела Чеглокова на фестивальном просмотре в кадре с «обнаженкой», и внутри сладко заныло, защекотало, заскулило. Ангелина ожила, как после долгой засухи, и зацвела поначалу робкими, но потом все более яростными желаниями и мечтами. Она навела справки и убедилась, что «мастер эпизода» неустроен и нищ, но при этом склонен к жизни взаймы, к роскоши и бабам. Она вызнала его слабости и тайны, его любимую марку вина и прочие предпочтения. Затем сменила стилиста, откачала жир и заплатила все долги Чеглокова. «Ромашка» оказался покладистым и добрым малым. Она быстро очаровала его своей щедростью, а некоторые огорчения возраста Чеглоков легко прощал «мамусику». И она многое простила бы ему, кроме той девчонки с длинной золотой косой, которую видела на съемках лишь мельком. Конечно, и Роману нелегко среди всего этого кордебалета, где любая статистка в минуту готова скинуть шорты.
Но именно он, Роман, дарил ей драгоценные наркотические минуты, когда в нее вселялась сама Донна Бес, и истрепанная бабенка мадам Плотникова обращалась в демона искушения и женской похоти, и Ангелина цеплялась за эти крупицы остатками нервов и своим последним чувственным волнением. В некотором смысле, Ангелина давно перестала быть женщиной и, обладая внешними признаками принадлежности к слабому полу, изнутри была похожа на боксера, с лицом, расплющенным от ударов, и блестящим от пота торсом. Она, как бойцовый пес, рвала соперников по бизнесу, уходила от ревущей своры УБОПа и, очумев от погонь, схваток и засад, бросалась на Чеглокова. Она задаривала и закармливала его, таскала по шикарным тусовкам, стерегла, боясь оставить шаловливое чадо без присмотра хоть на минуту. Хорошенько напоив и заказав для него в стриптиз-баре «приватный танец», тащила его к себе на Тверскую, где выкручивала, как тюбик с зубной пастой. Она отвоевала Ромашку в жестокой битве с чужой молодостью, обласкала и завалила роскошью, но ее не в меру прыткий элитный скакун все еще бил копытом в стойле, своевольно косил на сторону, нервно грыз удила и нагло норовил сбежать от благодетельницы.