В «Винном погребке», пустом и прокуренном, вяло шевелился заспанный бармен. В дальнем углу подвала заговорщицки шептались трое кавказцев. У стойки, спиной к столикам, переминалась девушка в коротком алом платье, местная прелестница, скрашивающая досуг приезжих. Показывая товар лицом, она оперлась локтями о стойку и выпятила гладкий лошадиный задок.
Севергин заметил, что кавказцы притихли, издали наблюдая за двумя «штатскими». Если винно-водочную торговлю в городке «пришельцы» монополизировали сразу и навсегда, с разрешения властей наводнив город и окрестности поддельным зельем, то право на торговлю наркотиками и «живым товаром» пришлось завоевывать в жестоких тайных войнах. Недовольство обиженных и обескураженных коренных жителей чужаки гасили дешевыми наркотиками и водкой. Наркотический и алкогольный геноцид оказался оружием весьма высокого приоритета. Его поражающие свойства и последствия от применения намного превосходили мощь обычных вооружений. Вскоре вся индустрия порока оказалось в руках предприимчивых «гостей». Сколько подобных «гостей» способен принять город без последствий для здоровья и благополучия коренных жителей, власти не успели подсчитать, у них и так было что подсчитывать и переводить в заграничные банки.
– О, местный «рашен экзотик?» Скоро ваш уездный городок выйдет на мировой уровень! – бодрился Квит, поглядывая на девушку, но мешки под глазами и синюшная бледность выдавали его угнетенное настроение.
Севергин кратко отчитался о своем визите к родоверам и поделился своими догадками.
– Говоришь, к язычникам заходила? – Квит алчно затянулся дымом. – А пропала когда? В ночь на двадцать второе... Так это же летнее солнцестояние! «Сик!» Как говорили древние римляне: «Внимание!» Слушай сюда! Первая версия: ритуальное убийство! Тоталитарная секта с сумасшедшим маньяком-гуру во главе провела кровавое жертвоприношение. Все неоязыческие вожаки – это экстремисты с уклоном в нацизм и сатанизм. Девчонка отказалась участвовать в их мерзком обряде, за что и поплатилась. Про девственность нынче толкуют только извращенцы, и этот двоеженец, как его там – Будимир, наверняка с отклонениями. Параллельно выдвигай следующую версию: «классика быта». Девица кому-нибудь насолила, перешла дорогу, отбила парня, и так без конца.
– Слушай, Борис, выручи. Это дело наверняка поручат мне, а у меня завтра последний экзамен. Прочеши подземелье с дежурным патрулем. Там на холме охрана «Родника» – сущие звери! Не забудь с их паханами согласовать.
– «Родник»... «Родник»... Меня уже предупредили: еще одна осечка, и я могу искать себе тихое место сторожа на замшелом кладбище. Ты был прав тогда, при нашей первой встрече: все, что связано с церковью, никогда не может быть расследовано до конца. Вспомни дело Александра Меня, смерть двух монахов из Оптиной Пустыни или убиение отшельника в Карелии. Средство убийства везде одно и то же – топор. А вспомни пожар в доме тверского священника! Попов убивают, начинается следствие, и наши ищейки натыкаются на такое, что, поджав хвост, бегут под лавку. Я все понимаю: «Нельзя играть на чувствах верующих людей. Церковь – залог политической стабильности». Но какой ценой?