— Не надо.
— Но он ведь, когда звонил ночью, сказал, когда сядут, позвонить.
— Нет, не надо. Мы сами ему доложим.
На этом разговор закончился, оставив Королева и всю Госкомиссию в раздумьях: что делать? С одной стороны, надо было выполнять распоряжение Хрущёва как «старшего по чину». С другой стороны, как игнорировать прямое, повторенное дважды указание Брежнева? Наше космическое начальство пребывало в тревожном волнении. А в это самое время Хрущёва в Пицунде уже не было. Его везли в Москву на заседание ЦК, на котором «друзья и соратники» сняли его со всех должностей и отправили на пенсию.
В драматургии классицизма был принят принцип единства места, времени и действия. Не скажу о действии. И по месту мы находились от разворачивавшихся событий на удалении в несколько тысяч километров. Но что касается времени, то отслеживать эти события мы имели возможность в масштабе один к одному — на сутки раньше подавляющего большинства своих соотечественников да и всего мира. Могли процесс снятия Хрущёва расписать если не по минутам, то во всяком случае по часам.
Правда, полностью мы отдали себе в этом отчёт несколько позднее, когда пошла наперекосяк вся привычная послеполётная процедура: космонавтов не отправили незамедлительно в Москву, а привезли сначала на космодром, где и выдерживали некоторое время, к сугубому удовлетворению врачей, получивших возможность обследовать своих подопечных «тёпленькими» (в дальнейшем этот порядок, явно разумный, стал обязательным).
А наши остряки (которых в космонавтике, как и в её родительнице — авиации, — всегда хватало), когда информация о происшедших на нашем государственном Олимпе переменах дошла до космодрома, советовали Комарову:
— Володя, ты, когда будешь докладывать в Москве, говори не как принято: «готов выполнить любое задание советского правительства», а — «готов выполнить любое задание любого советского правительства».
Не знаю, отдавали они себе отчёт в том, что безопасно выдавать такие шуточки в дохрущевские времена было вряд ли возможно?..
Такой еврейской фамилии нет
Израильский союз ветеранов второй мировой войны пригласил меня в гости. В этой стране причудливо сосуществует древняя история с бурной, порой драматической историей современной. Многое в ней вызвало у меня симпатию и уважение, многое — например, господство клерикализма, — непонимание. Но интересной эта поездка оказалась чрезвычайно.
В обширной программе, составленной гостеприимными хозяевами (в основном нашими боевыми офицерами, участниками Отечественной войны), был и знаменитый университет в Тель-Авиве. В одной из комнат университетского музея находился компьютер, на клавиатуре которого можно было за два шекеля набрать любую фамилию и на дисплее прочитать все об её происхождении, известных её носителях и всех прочих относящихся к ней сведениях, а ещё за один шекель получить распечатку высвеченного на экране.