- Стоять! - приказал я и поднял с земли арматурный прут.
- Ой, - ответил мужик и рухнул лицом вниз на пол.
Я потрогал его концом кроссовки, убедился, что скрываться он не думает, и пошел на поиски веревки. Обрывки бечевок валялись повсюду, но были или коротки, или грязны, или сгнили от долгого беспутного лежания. Тогда я выдернул из стены кусок провода, который доисторические строители проложили, чтобы когда-нибудь их потомки провели сюда ток и освещали жизнь людям далекого будущего.
- Вставай, - сказал я.
Мужик дополз до стены и сел, на большее он был уже не способен.
- Говори! - приказал я и стегнул проводом стену рядом с его головой.
Мужик закрыл лысину руками и что-то простонал.
- Что? - грозно спросил я.
- Пить, - простонал мужик уже отчетливей.
- Извини, братан, шампанского нема! Говори, если есть чего сказать, и я пойду. Мне преступления совершать надо, а не с тобой тут валандаться…
- Гы-гы-гы, - произнес мужик.
- Смеешься! - горько сказал я. - С вором в законе и поговорить не хочешь, гордый, как белорусский партизан. Смотри, сейчас пытку тебе учиню, - и я потряс проводом.
- Го-го-го, - сказал мужик и добавил. - Бу-бу-бу.
- Чего? - переспросил я. - Богу своему молишься?
- Говорить буду, - ему с трудом, но удалось составить слоги в слова.
- Говори, гнида непотребная! Ты знаешь, что с вором в законе разговариваешь? Ты знаешь, говно поросячье, что меня сам Дядя Федя в тюрьме крестил?
- Да, - прошептал мужик.
- Ну так я тебя сейчас! - с пафосом воскликнул я и сделал из провода удавку. - Видел, волчья сыть? Говори!
И мой преследователь рассказал, что братва собрала малый сход, на который не позвали ни Кирея, ни Сергачева, ни Гену Есаула, то есть всех тех, с кем я контактировал в блатном мире. Не позвали потому, что знали - они будут защищать меня и требовать, чтобы я пришел на большой воровской сход и дал свои объяснения.
Так что вступиться за меня было некому, и братва постановила - казнить Кастета лютой казнью, но прежде вызнать, что я хочу делать и нет ли во всем этом какого вреда воровскому сообществу. Все это было понятно, предсказуемо, и кассету Черных записывал именно с целью вызвать такую реакцию.
- Хорошо, - сказал я, выслушав рассказ «языка». - Вставай, гнида! - и я растянул удавку под размер его головы.
- У-у-у! - завыл мужик.
- Не запугаешь! - заверил я его. - Вставай!
Он с трудом поднялся на ноги, отчего остро запахло мочой.
- Передай своим наймитам, что Кастет в городе, Кастет не один, и тот, кто протянет к нему свои поганые лапы, захлебнется в собственном дерьме. Говорить я буду, но только с правильными ворами, а не со всякой шоблой, вроде тебя. Все понял? - я задержал дыхание, сделал шаг вперед и показал лазутчику проволочную удавку.