- Я ж говорил тебе на «Ксении», помнишь?
- Что-то говорил, что-то - нет. Здесь помню, а здесь не помню, - Годунов показал на голове участки с разным уровнем усвоения информации.
Я рассказал капитану Годунову о том, как побывал в особняке партии «Русский путь», что там видел и слышал, про Тимофея Рукосуя, дородную Софьюшку, Левшу по фамилии Штраус и здорового привратника-детину, бойко лопочущего на церковно-славянском языке…
- Софья, говоришь, девицу зовут? - оживился Годунов. - А мы к этой Софье подошлем кой-кого, пусть при девице побудет! А за Тимофеем твоим, Рукосуем, у меня уже три дня «топтун» ходит. Ничего пока не выходит, но, Бог даст…
- А как, ты говоришь, твоего «топтуна» зовут? - между прочим спросил я.
- А я не говорил, как его зовут, - трезво ответил Годунов, - зачем тебе лишним мусором голову забивать!
- И то верно! - согласился я. - Передай, пожалуйста, селедочку, что-то на соленое потянуло…
- А у мужиков это - к выпивке, точно говорю, примета такая народная.
Я опять вспомнил «Русский путь» и Палыча, который цитировал устав партии:
- Член «Партии угнетенного русского народа» свято блюдет и совершает национальные обряды и обычаи Великого Русского народа!
- О чем задумался? - Годунов тронул меня за руку, пододвинул налитый стопарик. - Есть чего выпить - уже хорошо, а у нас и закуски полон стол!
- О жизни, Саня, задумался, о жизни! Дерьмо жизнь, одни непонятки, с чего начать - не знаю!
- Начинать надо с водки! А что касается жизни, - Годунов поднялся, вышел из комнаты и вскоре вернулся с толстой книгой в руке. - Я когда здесь ночую, знаешь, чего читаю? Фрейда! - Он показал обложку толстой книги. - А старина Фрейд что говорит? Старина Фрейд говорит: «Если человек начинает интересоваться смыслом жизни, это значит, что он болен»!
- А я о смысле жизни ничего не говорил, - запротестовал я, - я говорил о жизни в том плане, как она течет, чего в ней происходит…
- Так, этому больше не наливать! - торжественно объявил Годунов. - А то он сейчас спросит, уважаю ли я его и заявит, что он меня уважает!
- Ну, не до такой же степени! - обиделся я. - Хотя, может быть, и действительно хватит.
- Лады! - легко согласился Годунов. - Вот эту литруху раскатаем, и все!
Кеша на кухню вроде не выходил, а на столе появилась нераспечатанная литровая бутылка водки. Я оглядел собутыльников, чтобы воззвать к их совести и состраданию. Паук-Порфирин спал, свесив длинные конечности до самого пола, зато Кеша Бессонов уснул традиционно, на столе, совсем немного разминувшись с блюдом салата.
- Хорошо, - сказал я Годунову. - Допьем, и все?