– Ты позабыл про собственный пункт «раз». Без Сугимото наша активная деятельность по сути нелегальна. Кто мы по отношению к японскому протекторату? Иностранцы, не имеющие права вмешиваться во внутренние дела Калифорнии, а уж тем более хватать граждан и допрашивать их. Тут вот уже полторы сотни лет плачутся о судьбе своей Декларации Независимости, добиваются ратификации ее, или хотя бы отдельных пунктов из нее, императором. И тут появляемся мы, игнорируем все законы подряд, делаем свое дело – так и до войны может дойти. Грамотно составленная петиция, особенно опирающаяся на реальные факты и опубликованная в газетах, способна вынудить японского императора объявить России войну. Не потому что так хочется, а ради сохранения собственного лица. Политическая ситуация сейчас сам знаешь какая.
– Кроме того, – добавил Николай, вспомнивший о Ксении, резне на русско-японской границе и только сейчас почувствовавший весь груз лежащей на нем ответственности, – у нас отсутствует фактическая информация: куда идти, с кем конкретно говорить. Полагаться на одни только стилевидческие ощущения, ничего при этом не зная, удовольствие еще то. Я еще не до конца уверен, что у нас получится.
Дмитрий бросил быстрый взгляд на катану, напомнил себе о необходимости поговорить с юношей, после чего тщательно разрушил свои Намерения.
– Хреново выглядишь, – вместо приветствия заметил профессору Поликарп Матвеевич. – Как будто всю ночь провел по кабакам, а под утро внезапно протрезвел.
– Хреново, – согласился Воронин, проходя вглубь кабинета. – Ты бы чувствовал себя не лучше, Поль. Фактор фатума.
Архипов среагировал моментально. Клинок молнией выскочил из ножен, засвистел над головой Поликарпа Матвеевича. Защитный экран сформировался за три или четыре секунды.
– Говори.
– Сегодня ночью по миру прошла волна самоубийств. Думаю, газеты такое событие ни за что не пропустят. Три с половиной тысячи случаев – это только в Российской империи да Западной Европе, где телеграфное сообщение развито лучше всего. Пока еще нет информации из Азии, Америки и Африки, но вряд ли там все обошлось. Ориентировочное число погибших – тысяч двадцать – двадцать пять.
Архипов опустил клинок – в его использовании уже не было необходимости, – растерянно уставился на полированную гладь лезвия.
– Двадцать пять тысяч? Кто?
Сергей Владимирович подошел к гостевому креслу и обессиленно опустился в него.
– Газеты не разберутся, – выдохнул профессор. – Журналисты не поймут, а правительства обязательно засекретят. Так засекретят, что я даже не смогу тебе ни о чем рассказать. Потому слушай сейчас, пока можно. Среди погибших восемнадцать российских футуроскопистов. Обученных, в ранге от мастера до кандидата в гроссмейстеры. И по меньшей мере шестьсот человек, у которых способность к футуроскопии была обнаружена слишком поздно. Таких людей мы изолировали от всех занятий психотехникой, а потому газетчики не докопаются.