– Неужели он действительно испек сам? – спрашивает у мамы Мария, пока Ронни выходит на кухню.
Мама кивает.
– Держись за него, Элисон, – советует ей Мария.
Джейни и Баки радостно обсуждают свадебный торт. Баки хочет, чтобы фигурка жениха на нем была в хоккейной форме. И моей чопорной консервативной сестре, похоже, эта идея по душе.
– А еще можно всех гостей одеть в хоккейную форму, – смеется Мария. – Ты шикарно выглядишь в джерси, – шепчет она мне.
– Под наплечниками будет чесаться, – отвечаю я.
– Зато у тебя будет свой номер.
– Это точно.
– Знаешь, – говорит Мария, – думаю, на этот раз твоя сестра все-таки выйдет замуж.
Я опускаю глаза, потому что на них наворачиваются слезы. Я всегда чувствовала ответственность за Джейни и как старшая сестра считала необходимым сделать все, чтобы малышка была счастлива. И вот это случилось. И отчего-то мне грустно.
Мария берет банку со взбитыми сливками, поливает сверху мой кусок пирога и передает сливки дальше.
– Это старый итальянский обычай, – говорит она, – передавать друг другу взбитые сливки на семейной вечеринке по поводу помолвки. Это означает, что все женщины за столом обретут счастье прежде, чем углеродные выбросы разрушат озоновый слой.
– А ты заметила, – вздыхаю я, – что мы последнее время постоянно едим пироги?
– Ну что ж, – соглашается Мария. – Это наш путь.
Вечером роюсь в своей рабочей сумке в поисках научного чтения на ночь. Мне необходимо что-нибудь занудное, с гипнотически длинными словами, только тогда я усну. Наверное, я объелась пирога. Нахожу таинственный сверток с не менее таинственной надписью: «Для Холли. Не бомба. Моник». Сверток перетянут ленточкой, и ее приходится разрезать.
Моник попросила художественный отдел сделать для меня копии фотографий из книги про китов. Кроме того, она приложила к иллюстрациям кассету с записями песен китов, и я тут же вставляю ее в магнитофон. Номер один: «Вечер». Первый кит издает низкий чистый звук, второй подхватывает. И так они ведут свой неспешный проникновенный дуэт, а я укладываюсь на диван и разглядываю их фотографии. Я понимаю, что наверняка на фото совсем не те киты, но это не важно. Я слышу, как они плывут вперед, в вечернюю тьму, пока один не скрывается из виду, а второй продолжает песню в одиночестве. Это совсем не грустная песня, но меня она' почему-то повергает в печаль. Мелодия уходит все дальше и дальше в пространство Тихого океана. На фотографиях океанские воды кажутся холодными и мрачными. Но я вспоминаю, что это их дом и китам там спокойно, уютно и тепло. Кладу фотографии на столик рядом, прислонив одну из них к стакану с водой: пусть это будет первое, что я увижу утром. Надеюсь, это поможет. Затем засыпаю под музыку китов и океана.