– «Комната Бет», – пояснил Чили.
– Что?
– «Комната Бет». Так называется фильм, в котором она будет сниматься.
Гарри быстро взглянул на него и снова уставился на дорогу.
– Готов поспорить на сотню баксов, роль ей не дадут.
Бо Кэтлетт предпочитал менять наряды по два-три раза в день: он просто не мог ходить в одной и той же одежде. Меньше чем через два часа ему предстояло поужинать с друзьями в «Матеосе», что в Вествуде, поэтому в аэропорт он поехал «при параде».
И вот сейчас, в двубортном, сизого цвета с мягкими лацканами костюме от Армани, он сидел в зале ожидания авиакомпании «Дельта» прямо напротив ворот, через которые должен был выйти наркокурьер, вылетевший сюда из Майами через Атланту. На Кэтлетте была светло-голубая сорочка с жемчужно-серым галстуком и жемчужными запонками, светло-голубые носки и начищенные до зеркального блеска темно-коричневые мокасины «Коул-Хаан». Мокасины соответствовали по цвету стоящему рядом на сиденье «дипломату». На «дипломат» был небрежно брошен билет «Дельты» с посадочным талоном, чтобы никто не мог заподозрить, что Кэтлетт находится здесь совсем по другой причине. Чтобы не заподозрил никто, а в частности, люди, знававшие его раньше. Или вот этот развязный молодой человек в клетчатой шерстяной рубашке поверх белой футболки, джинсах и черных кроссовках «Найк»…
Кэтлетт любил наблюдать за проходившими мимо людьми и размышлять, потратили ли они хоть две секунды на то, чтобы обдумать, что наденут, или наугад схватили одежду со стула или из шкафа. Он практически безошибочно определял тех, кто задумывается над своим внешним видом, хотя эти люди не всегда были хорошо одеты.
Молодой парень в джинсах и выпущенной клетчатой рубахе явно продумал свой наряд. Он дружелюбно поздоровался с девушками за стойкой, и те ответили так, будто хорошо его знали.
Интересно, Медведь это заметил?
Медведь мелькнул всего один раз, как бы доложил о прибытии. Сегодня он был в красно-зеленой гавайской рубашке и с маленькой дочуркой.
Девяносто девять процентов людей, живущих в Лос-Анджелесе, не умеют одеваться – или им наплевать на собственную внешность. Никто не повязывает галстук. Надевают сорочку с расстегнутым воротом и костюм. Или, еще лучше, застегивают верхнюю пуговицу на сорочке, как будто их только что выпустили из резервации. Ронни Уингейт, который тоже не умел красиво одеваться, как-то сказал: «Зачем повязывать галстук, если можно этого не делать?» Как будто отказ от галстука – это какое-то достижение. Кэтлетт однажды ответил Ронни:
«Я одевался так же, как ты, когда был пацаном и ни в чем не разбирался». Он жил тогда в лагерях для наемных рабочих, постоянно кочевал из Флориды в Техас, потом переехал в Колорадо и Мичиган, а уже после – в Калифорнию. Вся семья занималась рабским трудом и носила обноски.