Им не удалось слишком продвинуться по I-95: все четыре полосы были забиты на подъезде к развязке на 112-м километре, то и дело справа и слева вспыхивали задние огни, насколько хватало глаз. «Мерседес» продвигался ползком, то останавливаясь, то трогаясь с места, дважды отрубалось зажигание.
— При твоих-то деньгах, что бы тебе не купить новую машину? — попрекнул Мориса Ла Брава.
— Ты соображаешь, что говоришь? — возмутился Морис. — Это же антик, коллекционный экземпляр.
— Сделай тюнинг.
— О каких, собственно, деньгах идет речь?
— Ты же сам говорил мне, что нажил миллионы.
— Ну нажил, — признал Морис— Я потратил бабло на баб, бутылки и битье баклуш, а прочее просадил.
Они умолкли и возобновили разговор, только проехав Форт Лодердейл. Когда они ехали молча, Ла Браву это нисколько не смущало, он не испытывал потребности все время поддерживать беседу. Очередной вопрос он задал лишь потому, что действительно хотел узнать ответ:
— Зачем ты просил меня взять фотоаппарат?
— Возможно, понадобится сделать снимок.
— Той женщины?
— Может быть. Сперва надо посмотреть, в каком она состоянии.
— Она твоя подруга?
— Я что, помчусь посреди ночи выручать незнакомого человека? — съязвил Морис— Весьма близкая подруга.
— Почему ее отвезли в Делрей-бич, если она живет в Бока?
— Там находится это заведение. Его содержат местные власти — мэрия Палм-бич.
— Что-то вроде больницы?
— Чего ты пристал? Я там никогда не был.
— А что та девица сказала по телефону?
— Сказала, что ее доставили на основании акта Мейера.
— Значит, она была пьяна.
— Этого-то я и боюсь.
— Если в этом штате человека задерживают на основании акта Мейера, значит, он шатался по улице с подбитым глазом или типа того, — разъяснил Ла Брава. — Если берут на основании акта Бейкера, это значит, что человек странно вел себя в публичном месте— вероятно, псих. Я помню это еще с тех времен, когда тут работал.
Он провел полтора года в местном отделении Секретной службы Соединенных Штатов— одном из пяти мест его работы за девять лет.
О своей службе он рассказал Морису в одну из суббот, когда они ехали на Исламораду. Ла Брава собирался порыбачить, а Морис хотел показать ему место, где он в 1935-м стоял в тот момент, когда на берег обрушилось цунами. Та поездка запомнилась Ла Браве как единственный случай, когда Морис расспрашивал его, проявив хоть какой-то интерес к его прошлой жизни— по крайней мере, к некоторым ее подробностям.
О службе в департаменте налогообложения ему почти ничего не удалось поведать: Морис не хотел ничего знать о чертовом департаменте, налогах и о тех трех годах, когда Ла Брава, молодой и полный энтузиазма— «молодой и глупый», по мнению Мориса, — работал там следователем.