При этом Миша всегда относился к Стёпе и воспринимал Стёпу как человека, который его младше. Стёпе было на семь лет больше, чем Мише. Стёпа был седоват, лысоват, тяжело дышал и был толстым. Стёпа выглядел даже старше своих лет. Но Миша ощущал его как человека, которому меньше лет, чем ему.
Короче, Миша никогда не встречал и не видел человека, которого он бы почувствовал как человека точно такого же возраста, как он сам. Так было с артистами, певцами и другими известными людьми. Всех Миша назначал либо старшими, либо младшими. С женщинами в целом было то же самое.
Когда Мише ещё не исполнилось тридцати, он уже тогда устал натыкаться на сведения и факты из жизни великих людей, которые к его тогдашнему возрасту либо знали много иностранных языков, либо успели совершить фундаментальные научные открытия, либо покомандовали полком, либо написали симфонии, романы, философские трактаты, либо уже вошли в историю и успели умереть. В возрасте за тридцать Миша постарался о таких людях и об их достижениях не думать. Он нашёл успокаивающую формулировку: «Время было другое» – и стал интересоваться теми, кто совершил что-то замечательное после тридцати. Но больше других его стали интересовать те великие люди, которые уже в зрелом возрасте изменили свою судьбу и из обычных служащих, юристов или никому не ведомых граждан становились теми, о ком знали и помнили.
В какой-то момент и герои литературы стали удивлять Мишу своим возрастом. Все вдруг стали какими-то очень молодыми. Особенно герои классических произведений. Они были для Миши слишком молоды, чтобы так думать, говорить и переживать, как они это делали. Герои Толстого, Достоевского, Стивенсона, Фолкнера и даже Марка Твена – все были молодыми. Авторы приписывали им очень малый возраст и при этом наделяли их таким опытом, мнениями, волей, поступками и рассуждениями, которых Миша в подобном возрасте не испытывал и близко.
Особенно, в этом смысле, его раздражали герои Фицдже-ральда, которого он читал утром, когда Володя позвонил и сообщил про Юлю. Эти герои были неприлично молодыми. А у них, по словам автора, уже были волевые складки на лицах, горделивые осанки, потухшие взгляды, выразительные позы, длинные высказывания, тайны и прочее. Фицджеральду Миша этого позволить не мог, потому что Фицджеральд был не таким уж древним классиком, и у него в романе ездили автомобили, звонили телефоны и электричество было повсюду и вовсю. К тому же «Великий Гетсби» был тем последним романом, который Миша читал на данный момент своей жизни и даже ещё его не дочитал.