– Конечно, заедем. Я не спорю. Только я совершенно не представляю, какие в таком случае полагается приносить цветы.
– Какие-нибудь грустные и торжественные. Когда будем покупать, там и спросим. Продавцы точно знают. Мне помнится, что хризантемы рекомендуют для таких случаев. Не знаю точно. Но мне кажется, что можно любые, которые покажутся подходящими и событию и Юле. Главное, чтобы дурацких венков было поменьше, а лучше бы совсем не было.
– Будут. Но Валентина заказывала от нас с тобой венок, у неё со вкусом всё в порядке. Я знаю, что от родителей она тоже венок заказала… И от Володи с Викой тоже. Эти будут хорошие. А какие будут с её работы и от остальных, я представить себе не могу. Народу будет, видимо, очень много. Юле многие по гроб жизни будут благодарны. Наверняка все придут.
– А Юля цветы любила… – сказала Аня дрогнувшим голосом. – Я как увидела у неё горшки с цветами на кухонном столе, так и расплакалась, хотя очень старалась не реветь там.
– Да! Точно… – вспомнил стоящие у Юли на кухонном столе многочисленные горшки с цветами Миша. – Я тогда удивился тому, что они все стоят на столе, подумал тогда, что это странно, и тут же забыл.
– Я думаю, что она снесла их на видное место, чтобы про них не забыли и позаботились. А то на подоконниках и шкафах – кто бы обратил внимание? Знаешь, Миша, а я бы хотела какой-то Юдин цветок забрать. Мне кажется, я её правильно поняла.
– Я спрошу у Володи. Уверен, что он не откажет. Ему они вряд ли нужны. А правильно ты поняла Юлю или нет, уже никто не узнает. Но если тебе так кажется и так хочется, то давай возьмём, обязательно, – Миша задумался и сощурил глаза, – но я не думаю, чтобы она о цветах позаботилась, а о нас нет.
– Что значит: «о нас нет»? – немного настороженно спросила Аня.
– Она не оставила никакой записки, никак даже не намекнула… Я не могу себе представить, чтобы Юля спокойно, рационально и продуманно сносила из всех комнат цветы на кухню, что она вот так готовилась… И чтобы ни капельки не подумала о том, чтобы хоть как-то объяснить… Или попрощаться, я не знаю. Но спокойно составить цветы на стол, рассчитывая, что о них кто-то позаботится? Не проще было бы написать записочку, хотя бы про цветы. А стаскивать?… Мне кажется – это как-то слишком сложно. Снесла и снесла… Может быть, давно уже, – Миша почему-то говорил и сердился. – Но я представить себе не могу, чтобы…
– Конечно, не можешь! – перебила его Аня. – Не можешь и не должен такое представить. И я не могу себе представить, как на такое можно решиться и как к такому можно готовиться. Даже близко не могу представить! Но как мы можем с тобой такое представить, когда у нас есть дети? Уже одно это не даст нам представить и понять, в каком Юлечка жила аду, если такое с собой сделала. В каком аду и одиночестве! А как и когда она это решила сделать и как готовилась, мы узнать уже не сможем и понять – тем более. Если бы Юля хотела что-то сказать или если бы ей было что сказать, ты же знаешь, она бы сказала. А я и думать не хочу про то, как ей было плохо, если она так… – Аня не договорила, закрыла рот обеими ладонями и зажмурилась.