Я, собственной персоной, стояла над трупом, и выражение моего лица можно было трактовать как решительное, энергичное, целеустремленное, но раскаяния в нем не было, хоть убей.
Я медленно втянула воздух сквозь сжатые зубы и откинулась на спинку стула. Потом я еще раз внимательно посмотрела на фотографию. Да, это была я, никаких сомнений, на мне был все тот же несчастный серый плащ, еще не обгорелый. Различимые на снимке детали обстановки были мне, вообще говоря, незнакомы, но в подсознании они вызывали странные ощущения узнавания. Я не помнила эту комнату, но я в ней когда‑то была. В висках у меня застучало, перед глазами поплыли красные круги, и на их фоне я увидела мертвое лицо, то же, что на фотографии. И тут же все исчезло. Я торопливо спрятала фотографию в сумочку, чтобы она не попалась на глаза нашим, из магазина, и внимательно осмотрела конверт. То, что на нем не было обратного адреса, я заметила еще до того, как его вскрыла. Но на нем не было ни марки, ни почтового штемпеля. Только адрес и мое имя, написанное аккуратным чертежным шрифтом.
Я спросила у Нины, каким образом попал к нам этот конверт. Она ответила, что первый раз его видит, я этому не удивилась.
На столе зазвонил телефон, и странный низкий голос — наверняка измененный, — не поздоровавшись и не спросив, кто у телефона, произнес:
— Вы получили мое письмо.
Это не был вопрос, это было утверждение, констатация факта. Ответа он, по‑видимому, не ожидал, и я молчала.
— Как вы понимаете, у меня есть еще фотографии.
— И чего вы от меня хотите? — не выдержала я.
— Я хочу, чтобы вы отдали не принадлежащую вам вещь. — И он снова надолго замолчал.
Это его молчание и шорохи в трубке нервировали меня и пугали даже больше, чем сами его слова. Он на это и рассчитывал.
— Я не знаю, чего вы от меня хотите! Оставьте меня в покое!
— Вы просите невозможного. Мне нужно получить эту вещь. Вам нужно получить фотографии. Мы совершим обмен, и тогда я оставлю вас в покое.
— Но у меня ничего нет!
— Вы ошибаетесь.
— Скажите хотя бы, что это такое!
— Я вижу, вы не хотите со мной сотрудничать. Это может очень дорого вам обойтись. Убийцу ищет милиция. Вы понимаете, куда я могу передать эти фотографии.
В трубке раздались короткие гудки. Я положила ее на рычаг. Мне было так страшно, как никогда в жизни. И я не столько даже боялась того шантажиста с его механическим голосом и театральными паузами, я не столько даже боялась его угроз, хотя они были весьма конкретны и серьезны, сколько я боялась того, что его слова были правдой, что я действительно могла быть убийцей. Фотография не лжет, я была там, значит, правда и все остальное. Я еще раз внимательно посмотрела на фотографию. В субботу вечером я была в такой ярости, что могла бы задушить его голыми руками. Но это аллегорическое выражение. А на самом деле так избить его я бы не смогла. И привязать к креслу. Кроме того, я не умею пользоваться огнестрельным оружием. Да и где бы я его взяла? Да, но милиция‑то этого не знает, для них фотография будет несомненной уликой… И тогда я действительно испугалась ужасно.