– Алессандра!
Голос прозвучал далеко-далеко. Но я сейчас не могу к нему прислушиваться, иначе захлебнусь в воде.
– Держись, дитя мое. Становись на четвереньки. – Теперь уже ближе, громче, повелительней. – Опускайся. Так будет легче.
Я рискнула и послушалась. Когда мои руки коснулись пола, я почувствовала, как чьи-то ладони упираются в мою поясницу и крепко, сильно надавливают. Волна достигала вершины, закручивалась витым гребнем.
– Дыши, – велел голос. – Дыши. Вдох… выдох… Хорошо, молодец. Снова вдох… выдох… – И до меня донесся низкий стон, очевидно, мой собственный, а белая пенная волна тем временем уже с шумом помчалась к берегу, плавно разбилась о камни и отступила.
Подняв голову, я увидела глаза, а в них страх и гордость вперемешку и поняла, что все кончится хорошо. Пришла моя мать.
Я чуть не упала.
– Я…
– Не трать силы. Какие промежутки между схватками?
Я мотнула головой:
– Пять минут, четыре – они делаются все чаще.
Она придержала меня, как могла, и, стащив с кровати подушки, разложила их на полу, чтобы я могла на них опираться.
– Послушай меня, – сказала она спокойно. – Эрила отправилась за повитухой, но та, как и весь город сейчас, где-то на улице. Они придут, но пока ты должна потрудиться сама. Еще кто-нибудь есть в доме?
– Танча, дочь повара.
– Я приведу ее.
– Нет! Не бросай меня одну!
Но мать уже ушла, и ее голос раздавался на лестничной площадке громко и властно, как звон церковного колокола. Если девчонка могла не повиноваться мне, то ее она послушается наверняка. Когда боль снова подступила, матушка уже вернулась. На этот раз она была вместе со мной с самого начала схватки, крепко упираясь руками мне в поясницу, помогая избавиться от впившегося в меня стального обруча.
– Алессандра, послушай меня, – приказала она. – Ты должна найти способ справиться с болью. Думай о муках Господа Нашего на кресте. Будь мыслями с Ним – и Христос поможет тебе выдержать ее.
Но мои грехи слишком велики, чтобы теперь Христос пришел мне на помощь. Вот моя расплата за них: я буду терзаться так вечно…
– Не могу.
– Нет, можешь! – Ее голос звучал теперь почти сердито. – Сосредоточься. Погляди на свадебный сундук, который стоит перед тобой. Выбери лицо или фигуру и, не сводя с нее глаз, начинай дышать. Давай, девочка, призови на помощь свой ясный разум, чтобы обуздать боль. Ну же – дыши.
Потом, откинувшись на подушки, я увидела в дверях Танчу с круглыми от ужаса глазами. Когда мать принялась отрывисто объяснять девчонке, что нужно делать, я вдруг ощутила внезапную злость, оказавшуюся даже сильнее страха, и неожиданно для самой себя принялась вопить и ругаться, словно в меня бес вселился. Обе они замолкли и уставились на меня. Наверное, Танча снова бросилась бы наутек, но мать успела захлопнуть дверь перед ней и закрыть на задвижку.