Сесиль чувствовала себя вполне счастливой. Она смотрела на обручальное кольцо с неослабевающим восторгом. Пьер посылал своей невесте цветы, шоколад, заезжал за ней почти каждый вечер, чтобы повезти ее в театр или хороший ресторан. Он сохранил приятные привычки холостяка, который ухаживает за женщиной, прежде чем лечь с ней в постель. Да он и остался бы холостяком, если бы не встретил Сесиль, ведь у него уже выработались холостяцкие привычки. Но с ней все пойдет по-другому! Старая квартира на улице Ришелье, принадлежавшая его покойным родителям, обретет вторую молодость. Пьер Женеск радовался, что не переоборудовал квартиру раньше, теперь его молодая жена все сделает по своему вкусу. Он был полон предупредительности, как свойственно мужьям, которые намного старше своих жен, и верно – хрупкая, прозрачная Сесиль казалась рядом с ним совершенным ребенком, хотя она была моложе всего на четырнадцать лет.
Иногда жених и невеста проводили целый вечер с мсье Жоржем и мадам Донзер, они обедали на кухне – нет нужды в церемониях между своими. Пьер – его уже звали по имени – блаженствовал, чувствуя себя членом их семьи, он так долго был одинок. Мартину приглашали приходить, как прежде, ведь ничего не переменилось, история с золотой цепочкой забыта, мама Донзер давно выкупила ее из ломбарда и опять носит на шее. Но Мартина приходила редко, она продолжала работать у клиенток на дому, иногда даже после обеда, возвращалась поздно, уставала…[лдн-книги1]
Ничего не изменилось, но в тех редких случаях, когда Мартине удавалось выбраться к своим, она чувствовала себя там чужой. А ведь именно ей они были обязаны своим счастьем; разве не ей пришла в голову мысль познакомить Сесиль с Пьером Женеском из пластмассовой промышленности? Пьер Женеск был другом мадам Денизы, а мадам Дениза знала весь Париж, но Пьер для нее не просто знакомый, она, несомненно, была с ним когда-то близка и отзывалась о нем весьма хорошо. Получив из ее уст подтверждение вежливости, деликатности, честности Пьера Женеска, Мартина со спокойной душой и познакомила его с Сесилью.
Но это ничего не меняло; У Орлеанских ворот Мартина чувствовала себя чужой… Мама Донзер занималась приданым Сесили. Мартине подарили квартиру, зато Се-сили давали приданое: белье, как у принцессы, простыни, скатерти, кухонные полотенца… Сесиль сразу после свадьбы собиралась бросить службу в Туристском агентстве – она будет работать у мужа в конторе, его секретарем, но она хотела все сделать по-хорошему и продолжала ходить в агентство, пока ей не найдут замену: они ведь всегда так мило к ней относились. Поэтому теперь она разрывалась между работой и женихом, ни минуты свободной – с ума сойти! Тем более, что Сесиль и без того уже потеряла голову от счастья и любви, от этого непрерывного праздника, от обновок, от обожания, с которым к ней относились мать и мсье Жорж, не говоря уже о женихе; все они наперебой старались предупреждать малейшее ее желание. Мартине казалось, что к ней относились совсем не так. Она забыла свое прошлое, считая, что, как ни любила ее мама Донзер, родная дочь – совсем другое дело… А между ней и мсье Жоржем, всегда таким ласковым, стояло то самое его посещение в решающий момент ее жизни, правда, он об этом не знал, но все равно пришел он не для того, чтобы помочь, а чтобы читать ей нотации… В конце концов Сесиль занимала здесь все умы и сердца безраздельно, она играла тут главную роль.