Когда я поднимаю голову от туши быка, я замечаю второго, лежащего на траве. У него вспорот живот.
Вожак сидит чуть поодаль, облизывая переднюю лапу. Все остальные продолжают есть.
Охота закончена.
…Вот так мы и жили, не боясь никого и ничего, до тех пор, пока наш мир перестал быть для нас таким безмятежным.
Однажды, когда только сошел снег и южный ветер шумел в ветвях высоких деревьев, мы услышали гром в небе. Это был гром без грозы, при ясном небе. Яркая молния полыхнула в небе и огненная звезда пронеслась по небу. Раздался глухой удар, и земля вздрогнула. Мы упали на землю, растерянные и оглушенные…
* * *
– Все будет не так, как в первый раз, – сказал Адам Фолз перед тем, как все начали готовиться к высадке.
– О чем ты говоришь, Фолз?
– Какой еще, к черту, «первый раз»?
На него со всех сторон сыпались вопросы и ему пришлось отвечать. Сложное это дело – говорить перед четырьмя тысячами мужчин и женщин, собравшихся на заброшенном сельском аэродроме вблизи Балтимора для того, чтобы начать новую жизнь на другой земле. Четыре тысячи мужчин и женщин – много бывших профессиональных военных, несколько десятков лесорубов из Канады, бородатых здоровяков, в подпитии пристающих к чужим женщинам, из-за чего было уже несколько драк. Среди них чужеродными выглядели очки профессора Бориса Мазаева – профессора-атомщика из России, эмигрировавшего в Штаты несколько лет назад. Трое его коллег: Николай Верховин – инженер-электрик, Сергей Дубинин – биолог, Владислав Сергеев – военный врач, хирург от Бога, успевший побывать во многих «горячих точках» – тоже эмигранты из стран СНГ. Они плотной группой стояли позади Адама Фолза, одетого в старую полевую форму без знаков различия. Адам Фолз – бывший полковник армии США, бывший «зеленый берет», недавно вышедший в отставку.
Адам Фолз стоял перед толпой людей, бросивших все свои дела, и вспоминал, как это все началось…
Началось все больше года назад, с голоса, возникшего в голове Фолза. Этот голос убаюкивал, шептал что-то непонятное, незнакомое. Фолз уже почти засыпал и ему показалось, что это голос мамы, такой далекий, приятный, почти забытый.
«Хочешь, я покажу тебе сон?» – прошептал голос.
Фолз ничего не имел против, и темнота, в которой прыгали разноцветные пятна, сменилась удивительной картиной.
У него не было тела, он не ощущал собственного веса, он летел высоко над землей. Восторг, охвативший Фолза, был сродни тому полузабытому восторгу из детства, когда летишь над землей, высоко-высоко, словно птица. Ты – легче ветра, ты – выше птиц, ветер поднимает тебя на своих крыльях и ты летишь, летишь…