Редакция "Вохенпост" ссылается на ответственность сочинителя и со своей стороны комментирует с видом невинного удивления: "Орден Ленина в Советском Союзе носят рабочий Стаханов и деятели культуры, государственные мужи и изобретатели, и даже некий получивший на Западе убежище дипломат после окончания войны обрел наглядное подтверждение своих заслуг в виде этого знака отличия.
Так и утверждение, что фрау Чехова шпионила против Третьего рейха, пожалуй - если смотреть на это с точки зрения наших дней, - вряд ли можно посчитать оскорбительным. Среди политиков как западной, так и восточной зоны тоже есть такие, которые хвастаются, будто снабжали врагов национал-социализма информацией, чтобы ускорить приближение конца Третьего рейха".
Я сдаюсь. Это означает, что я предоставляю каждому судить самому о подобного сорта журналистике.
Но еще в 1955 году - я снимаюсь под Бад-Райхенхалль - одна пожилая женщина, дрожа от жадного любопытства, спрашивает меня:
- Ах, дорогая фрау Чехова, теперь-то скажите мне, пожалуйста, только мне одной: так были вы шпионкой или нет?..
НОВАЯ ЖИЗНЬ
Мы продолжаем играть в театре - по-прежнему с различными приключениями например, нашу любимую "Чернобурую лисицу", которая между тем давно уже превратилась в "cедую лисицу". Количество спектаклей просто невозможно подсчитать.
Чтобы поставить пьесу, в которой вместе со мной играют Хельмут Вайс и Соня Циманн, я бесповоротно решаю пустить на театральные костюмы сохранившиеся шелковые шторы из моего летнего домика.
Для следующей пьесы - "Лукавая вдова", музыкальной комедии Гольдони, - с костюмами нам ненароком помогает русская районная комендатура: по ее ордеру я покупаю материю, которая напоминает марлю. Материя очень мягкая, мы красим ее и крахмалим картофельным крахмалом.
Наши костюмы получаются прелестными, они воздушные и пестрые. Спектакль имеет успех.
Вдобавок я сама инсценирую собственную пьесу: переделываю новеллу Чарлза Диккенса "Сверчок на печи". Ханс Лейбельт играет главную роль, я читаю пролог.
В остальном же мы едва сводим концы с концами, голодаем и счастливы, когда нас как драматических артистов приглашают на дипломатические приемы союзников. Вместо обесцененных марок получаем там сигареты, масло, вино или шнапс - "с собой".
Редкие, слишком редкие праздники...
В Берлине объявляется некий молодой человек из Польши. Он делает не первый немецкий послевоенный фильм (который снимается на лицензированной советскими студии ДЕФА в восточном секторе), а первый послевоенный фильм в западных секторах. Вскоре имя его в кинокругах знает каждый, а несколько лет спустя он становится известным и далеко за пределами Германии - это Артур Браунер.