Мы начали листать дела. В той же степени, в какой Уоррен был мне симпатичен, я посчитал абсурдной его идею решать, что в точности мне нужно. Я хотел бы просмотреть все.
— Запомни, мы ищем всякие цветистые высказывания и то, что относится к словесности, поэзии и всякому такому.
Он закрыл папку и положил ее обратно на стол.
— В чем дело?
— Ты мне не доверяешь.
— Напротив. Просто... хотел бы удостовериться, что мы мыслим одинаково. Вот и все.
Уоррен замялся.
— Послушай, это же невозможно. Давай просто скопируем все и вынесем отсюда. Возьмешь материалы в отель и изучишь их потом. Что гораздо быстрее и безопаснее.
Кивнув, я понял, что так и следовало поступить. Следующие пятнадцать минут он занимался копированием, а я вынимал из папок протоколы и вставлял на место после съемки. Копировальный аппарат оказался явно слабым, не рассчитанным на режим непрерывной работы.
Когда мы наконец обработали все папки, Уоррен предложил подождать его в офисе.
— Я чуть не забыл про уборщика. Будет лучше, если сначала я отнесу все в архив, а потом уйдешь ты.
— Ладно.
Начав было просматривать копии, я сразу понял, что слишком взволнован для такой работы. Словно бы я бежал, держа в руках добычу. Обведя офис Уоррена глазами, я заметил семейное фото. Хорошенькая миниатюрная жена и двое детишек, мальчик и девочка. На фото оба ребенка еще дошкольники.
Когда дверь открылась, я держал рамку с фотографией в руках. Вошел Уоррен, и я почувствовал неловкость, хотя он не обратил на это внимания.
— Так, все готово.
Как два настоящих шпиона, мы ушли под покровом темноты.
* * *
До самого отеля Уоррен ехал молча. Думаю, он понимал, что на этом его участие заканчивается. Я репортер. Он только источник информации. Статья принадлежит лишь мне. И я почувствовал ревность, угадав его желание. Желание писать. Желание работать. Снова стать тем, кем был раньше. И я решил спросить:
— Почему ты ушел из журналистики?
Настроение у него упало.
— Жена и семья. Дома я почти не бывал. Знаешь, как это бывает: один кризис, за ним другой... Приходилось туговато. Наконец решился. Иногда начинаю думать, что тогда я поступил правильно, а иногда — наоборот. И это лишь одна из моих ошибок. Паршивое дело, Джек.
Теперь настала моя очередь замолчать.
Уоррен направил машину к главному входу и, проехав по кругу, остановился у дверей отеля. Затем он ткнул рукой в ветровое стекло, показывая на правую часть здания.
— Видишь? Там и произошло покушение на Рейгана. Там я стоял. Блин, какие-то пять футов от Хинкли, и мы оба ждали президента. Он еще спросил, который час. И почти нет других репортеров. Сейчас-то я понимаю, что никто не позаботился перекрыть ему отход. Зато потом все забегали.