В стеклянной клетке офиса дежурила плохо одетая блондинка с татуировкой на левой груди, когда-то выпуклой. Теперь формы увяли, а татуировка расплылась так, что едва отличалась от синяка.
Женщина носила парик, губы были ярко накрашены, а макияжа хватило бы на небольшой торт или на то, чтобы пройти конкурс в телепроповедницы. Днем раньше Гладден поселился в мотеле как раз в ее смену.
Протянув в окошко доллар, он попросил разменять купюру на три четвертака, две монеты по десять и одну в пять центов. Трудно сказать, сколько стоят газеты в Лос-Анджелесе.
— Извини, парниша, у меня нет мелочи, — сказала женщина таким голосом, каким обычно просят сигарету.
— Вот херня, — грубо ответил Гладден. Он сразу набычился. В этом мире больше нет нормального обслуживания. — Почему не пошуровать в бумажнике? Я не собираюсь шататься по улицам из-за гребаной газеты.
— Сейчас посмотрю. И следите за своей речью. Грубить не стоит.
Он молча смотрел, как женщина встала со своего места и повернулась к нему спиной. На ней была короткая черная юбка, бесформенная и открывавшая заднюю часть бедер с замысловатым переплетением вен, вздувшихся от варикоза.
Трудно сказать, сколько этой бабе лет — то ли это замученная жизнью «девушка за тридцать», то ли окончательно вышедшая в тираж сорокапятилетняя дама. Могло даже показаться, что тетка нарочно демонстрировала свои прелести, наклоняясь к нижнему ящику стола за бумажником.
Вытащив бумажник, женщина стала в нем копаться, выбирая мелочь. Она держала кошелек словно ручного зверька, как вдруг взглянула через стекло прямо на Гладдена.
— Что, нравлюсь?
— Нет, спасибо, — невпопад ответил Гладден. — Нашли мелочь?
Вытащив руку из внутренностей кошелька, она посмотрела на свою ладонь.
— Тебе не идет быть грубым. В любом случае у меня только семьдесят один цент.
— Давайте сюда.
Она потянула к себе долларовую купюру.
— Уверен? Шесть монеток вообще по центу.
— Уверен. Такие же деньги.
Она высыпала монеты в окошко, и Гладден с трудом собрал ускользавшую из-под пальцев мелочь.
Женщина посмотрела в список.
— Ты ведь в шестом номере? И записан там один. И как ты обходишься? Сам?
— Это что, допрос?
— Простая проверка. Так чем ты один занимаешься? Надеюсь, не запачкаешь покрывало?
Она ухмыльнулась. Ее слова мгновенно вернули Гладдена в агрессивное состояние. Хотя он знал, что не следовало проявлять свои эмоции, сдержаться было уже невозможно.
— Кто из нас здесь грубый... хм... Вы ведь сами знаете, на кого похожи, на особу совершенно непривлекательную. А вены на ваших ногах — это карта, по которой едут на хер. Вот так, мадам.