Тея нахмурила тонкие брови и гневно воскликнула:
– Это Авигдор! Это он украл тебя у меня! Как же мне он не нравится! Я понимаю, что должна быть ему благодарна. Он нас познакомил. Но мне так страшно иногда делается, когда смотрю на него!
«Милая моя Тея, – подумал Мойша, отодвигая пустую тарелку. – Тебе не понять, как я гордился этим знакомством. Авигдор так снисходительно посматривал на меня, когда мы учились в гимназии. Мы даже дрались! Потом он перешел в коммерческое училище. Конечно, сын богатых родителей не должен сидеть за партой в простой городской гимназии! А затем, когда я начал делать успехи у Пэна, он стал носить мой этюдник. И все говорил: позанимайся со мной, я заплачу. А я занимался с ним не за деньги. Мне хотелось подружиться с Авигдором. А как нравилось бывать на его даче! Я уже не просто голодранец с Покровской улицы, у меня появился богатый знакомый. И в Санкт-Петербург меня надоумил поехать не кто иной, как Авигдор. Откуда мне было знать, что есть другие школы! Мы уехали вместе. Но как только покинули Витебск, разделявшая нас пропасть стала еще глубже. Он пил шампанское, а я рыскал в поисках корки хлеба. Он говорил о том, что скучает и не знает, как развлечься. А я был счастлив. Даже вечный голод не мешал мне радоваться тому, как моя душа начинает жить на холстах».
Тея встала из-за стола, принялась убирать тарелки. Ее жирная белая псина обиженно взвизгнула: никто и не вздумал угостить лакомым кусочком.
– Мне неспокойно, – всхлипнула девушка. – Я все время думаю, как ты, где ты. Евреям же нельзя там селиться.
– Успокойся, – Мойша весело улыбнулся. – Сейчас все в порядке. Адвокат Гольдберг оформил меня своим лакеем. Адвокаты могут держать слуг-евреев. Но, знаешь, и когда у меня не было этих бумаг, я особо не волновался. В тюрьме не так уж и плохо. Там кормят! А воры и проститутки относятся ко мне с уважением.
Тея укоризненно покачала головой и воскликнула:
– Господи! Почему ты такой упрямый! Мойша, мне кажется, тебе нравится так жить. Тебе нравится эта вечная нищета, голод. Вернись! Я прошу. Умоляю тебя. Вернись в Витебск!
– И что я буду здесь делать? Работать ретушером? Милая Тея, я умирал в этом ателье. Как же скучно было замазывать оспинки и морщинки. От этого с ума можно сойти. И потом, я чувствую, точно знаю – я стану хорошим художником. Вот увидишь!
На симпатичном личике девушки появилось скептическое выражение. Так же смотрела на Мойшу, слушая его рассказы, Фейга-Ита. И брови отца тоже недоуменно, недоверчиво приподнимались.
Никто не верит в успех.