Ранним утром перед восходом солнца именно Потантен случайно разбудил его, решив посмотреть, почему в такой час горит свет в библиотеке.
– А я и не собирался ложиться спать, – сказал Тремэн как бы в оправдание, – Мне надо было поразмыслить кое о чем перед отъездом.
– Я слишком хорошо вас знаю, чтобы спрашивать, куда вы собрались. По правде сказать, я ожидал этого решения. Точнее, я его боялся…
– Только ты и понимаешь меня, Потантен. Агнес остается моей женой, поэтому, если она оказалась в опасности, мой долг помочь ей.
– Конечно! Но хотя бы не поезжайте туда один! Вы должны попросить доктора Аннеброна сопровождать вас…
– Боже мой! С какой стати?
Мажордом уверенно взглянул в глаза Тремэну, хотя его голубые глаза оставались печальными:
– Вы так же хорошо, как и я, все понимаете. После отъезда мадам Агнес он весь извелся. Тем более что вам понадобятся документы на въезд и выезд, которые вам не дадут в Валони. А он – доктор, ему не откажут, поэтому вам стоит объединиться с ним.
– Ну да, ты как всегда прав! – заметил Гийом с улыбкой.– А теперь поднимись, пожалуйста, к мадемуазель Анн-Мари и спроси ее, можно ли мне прямо сейчас к ней зайти. Я знаю, что она не спит. Потом ты приведешь к ней мадам Белек: я хочу перед отъездом вам троим кое-что сказать. Затем приготовь мой багаж в дорогу: подыщи самую простую и поношенную одежду. Когда ты сказал мне об Аннеброне, у меня родилась хорошая идея…
Мадемуазель Леусуа и в самом деле не спала. В своей большой кровати она скорее сидела, чем лежала, укутав спину и голову белой теплой шалью и обложившись многочисленными подушечками, наблюдая, как начинается утро, и монотонно перебирая пальцами четки.
С тех пор как мадемуазель Леусуа поселилась в Тринадцати Ветрах, она ни разу не покинула своей комнаты. Но не только ее здоровье, подорванное этой варварской выходкой, которой она подверглась, было тому причиной. Просто она не хотела показываться на глаза людям до тех пор, пока ее волосы не отрастут до нормальной длины, чтобы можно было с достоинством надеть высокий нормандский чепец, который она всегда гордо носила. Ее запоздалое кокетство забавляло Гийома, он предлагал ей парик, но она отказалась от него. Тремэн предполагал, что она проводит свои дни за рукоделием. Мадемуазель Леусуа и в самом деле вязала, молилась и много читала. Лишь Клеманс, Потантен и Тремэн могли заходить к ней. Для других, и особенно для детей, которых она боялась из-за их возможных расспросов, она была«просто больна. Правда, это ей не мешало быть в курсе всех событий не только в доме, но и в окрестностях.