Страсть, которая чувствовалась в ее голосе, погасила пламя ревнивой ярости, которое уже лизало сердце Тремэна. Он обхватил молодую женщину руками, чтобы лучше ощутить ее тепло, нежность и это очарование, которое делало ее единственной в мире. Поглаживая ее волосы, он заговорил вновь:
– Вернемся к тому, о чем ты говорила. Она тебя заперла? Но как? Под каким предлогом?
– О, это совсем просто: она закрыла меня на замок в моей комнате, сообщив всем во весь голос, что я заболела заразной болезнью, что позволило ей удалить детей. Сознаюсь, что вначале я была согласна именно из-за них. Я не хотела, чтобы они задавались вопросами по поводу меня и находились поблизости в момент развязки. Я думала, что, как только разрешусь, приеду сюда с младенцем. Но моя мать совсем не то подразумевала, и я узнала, что была действительно пленницей, когда разгадала ее намерения: как только ребенок родится, для соблюдения тайны передать его какой-нибудь женщине из лондонского предместья.
– Она хотела его убить? – воскликнул Гийом в высшей степени возмущенный.
– Вовсе нет! Ребенок должен был быть оставлен ей взамен на небольшое количество денег и условие, что о нем никто никогда больше не услышит.
– Это одно и то же. Сообщница имела бы, таким образом, полную свободу действий, чтобы продать малыша цыганам или Бог знает что еще. Какой ужас! Как тебе удалось сбежать?
– Благодаря Китти, моей горничной. Она мне полностью предана…
– А другие твои слуги нет?
– Они мамины. Ты знаешь, что наш дом в Кенсингтоне принадлежит ей. У меня только Китти, и не так уж трудно было сделать из дворецкого, служанки и кучера сторожей. Тайно подготовив все для моего побега, однажды вечером, когда дежурил конюх Блоссом, Китти, в которую он влюблен, позаботилась о том, чтобы… занять его, а потом усыпить. Мы убежали вдвоем, но, чтобы сбить преследователей с толку, нам пришлось расстаться. Я вошла на корабль, который почти сразу же поднял якорь; Китти направилась к кузине, где никто ее не будет искать: она присоединится ко мне через несколько дней…
Появление госпожи Перье с подносом положило конец откровениям. Мари и Гийом принялись за обильный завтрак, поданный на красивой старинной серебряной посуде, на одной из этих деревенских скатертей в красно-белую клетку, которые нравились Гийому, потому что напоминали ему детство, проведенное в Канаде.
Восстанавливая свои силы, подорванные праздничным днем и ночью, проведенной верхом, Тремэн размышлял, продолжая довольно рассеянно слушать Мари-Дус, которая болтала немного беспорядочно, будучи просто счастливой, что побег удался и что она вновь встретила Гийома. Она была так весела сейчас, несмотря на свой усталый вид, что он не отважился снова погрузить ее в опасную трясину забот.