Чуть позже вслед за ними выехал и «Фиат» Аль-до, за рулем сидел Адальбер, а рядом с ним – Фриц. Оба должны были занять позицию, которую перед обедом долго выбирали вместе с Морозини. Лизу, несмотря на ее отчаянное сопротивление, оставили дома под охраной Иозефа. Ее согласия удалось добиться не без труда: Альдо пришлось употребить все свое красноречие, чтобы убедить ее остаться в стороне. И, только поняв, как сильно он за нее беспокоится, Лиза в конце концов сдалась.
– Мне необходимо сохранять ясность мысли, – уговаривал он ее, уже не надеясь, что с упрямого лба исчезнет складка, а грозный взгляд просветлеет. – А это невозможно, если я буду терзаться тревогой за вас. Сжальтесь надо мной, Лиза, поймите, что вы еще не в состоянии участвовать в таком опасном приключении!
Она сдалась внезапно, и Альдо не догадался, что его крепкая горячая рука, опустившись на мгновение на плечо девушки, убедила ее куда лучше, чем длинная речь.
Встреча была назначена на опушке леса, на перекрестке дорог, отмеченном маленькой молельней под открытым небом, какие нередко встречаются в горах: отвесно всаженный в землю деревянный столб, на котором укреплен навес, укрывающий изображение святого или распятие. В здешней стояла скульптура святого Иосифа, покровителя Австрии. Место было пустынное, поблизости никакого жилья...
Большая черная машина остановилась. Фары, которые зажигали, чтобы выехать на дорогу, погасли.
Голоцени медленно снял руки с руля, стащил перчатки и принялся растирать ледяные пальцы, не в силах унять их дрожь. Окружавшие их безмолвие и тьма вконец растревожили его душу. Как забыть, что на заднем сиденье застыла старая дама, одетая в черное, прямая и гордая, словно на приеме во дворце? А главное, как забыть, что у ее ног, прикрытый развернутым на ее коленях одеялом, притаился вооруженный до зубов князь Морозини, готовый напасть на него, Александра, при малейшем подозрительном движении, при любом неосторожном слове...
Впервые в жизни Голоцени почувствовал себя старым и усталым. Сверлила мысль, что к рассвету от надежд на богатство, которые он так долго лелеял, ничего не останется.
Он почувствовал за спиной какое-то движение. Наверное, итальянец высунулся, чтобы оглядеться. Валерия еле слышно прошептала:
– Я ничего не вижу. Мы что, уже приехали?
– Да, это здесь, – ответил Голоцени, – просто мы прибыли немного раньше времени...
Он опустил одно из стекол, чтобы подышать холодным ночным воздухом, прислушался, пытаясь уловить шум мотора, но ничего не расслышал. Только где-то вдалеке лаяла собака. Затем раздался тихий голос Морозини: