– Они вчера нашли что-то в камерах хранения? – неожиданно вспомнил Калашников.
– Ничего, – покачал головой Шеф. – Полный тупик. Им удалось вычислить ячейку, где Гензель хранил вещество для киллера, но она пуста. Действовали, как слоны в посудной лавке, среди бела дня. Видимо, после повторных обысков у Гензеля предупрежденный «кротом» убийца изъял из ячейки содержимое. Всякий раз кажется, что мы вот-вот схватим его за хвост. Но нам остается лишь подметать пепел его жертв. На всякий случай Краузе оставил на вокзале засаду, хотя не думаю, что в ее сети кто-то попадется.
После ухода Алексея и последующего разговора с Краузе Шеф оперся на локоть и долго взирал на пульсирующие стены. Ну и ушлый народец эти земляне! Голос утверждает, что сотворил людишек по своему образу и подобию. Ну-ну, как же. На Земле священник переспит с девочкой, политик свистнет мешок бабла, жулик отстегнет часы, а ответ у всех один – «бес попутал». О да, у него дел других нет, кроме как часами подбивать ханурика вырвать у девки сумочку. Ну хорошо, если даже допустить, что он якобы провоцирует людей на какую-то фигню, – что тогда заставляет их вести себя точно так же в городе?
Одно и то же – трах, воровство, обман. А теперь еще и убийства. М-да, лучше бы Голос ими Землю не заселял – честное слово, с динозаврами было куда проще.
…Руководитель бригады химиков нагнал Калашникова уже на выходе из здания – он искал его повсюду, но Алексей, загруженный новостями про Франкенштейна и Клеопатру, попросту забыл зайти в отдел. Успевший благополучно выспаться на заднем сиденье машины Малинин видел, как дед в белом халате, видать какой-то нервный доктор, воинственно махал блокнотом перед Калашниковым. Его благородие остановился, внимательно слушая деда. Тот продолжал отрывисто говорить, тыкая в собеседника блокнотом. Калашников пару раз о чем-то переспросил доктора, тот оживленно закивал. Его благородие показал на один из листов в блокноте – и старик снова утвердительно кивнул.
Малинин умирал от любопытства, но, как ни старался подальше высунуть голову из машины, не смог расслышать ни слова. После десяти минут «языка жестов» обе стороны пришли к согласию. Калашников приложил дрожащий палец к губам, дед в ответ лихим бандитским жестом провел рукой по горлу – дескать, могила. Обменявшись рукопожатиями, они разошлись – доктор вернулся в Учреждение, а его благородие направился к авто, отчего-то шатаясь, будто пьяный.
Не заметив предусмотрительно распахнутую дверь, Алексей на автомате сел в машину. Замерев на переднем сиденье подобно сфинксу, он минут двадцать молчал, тупо глядя сквозь забрызганное грязью лобовое стекло. Наконец, повернувшись в сторону уже привыкшего к зависаниям начальства унтер-офицера, Калашников левой рукой взял Малинина за плечо и тихо произнес бесцветным пластмассовым голосом: