А вскоре по всем программам канадского телевидения дикторы то и дело называли фамилию «Харламов» и без конца крутили пленки матчей с участием Валерия.
Сразу после возвращения из Канады сборная СССР в полном составе поехала на кладбище в Кунцево. Осенний ветер шумел в горе цветов и развевал вымпел армейского спортивного клуба.
Для игроков сборной, тренеров гибель Харламова была тяжелым ударом. Уверен, «выставочный» матч с канадцами в Эдмонтоне и первые встречи турнира со сборными ЧССР и Швеции в Виннипеге наши проводили, так и не сбросив с себя тяжести гибели всеобщего любимца.
Спортивные журналисты родины хоккея не только называли Харламова наряду с Третьяком и Якушевым в числе «звезд» первой величины. Даже из этой блестящей троицы его выделяли, пригласив вместе с тренерами сборной СССР В. Бобровым и Б. Кулагиным весной 1973 года посетить решающие матчи розыгрыша Кубка Стэнли. Думается, в этом выборе главную роль сыграло то, что Харламов был не только выдающимся мастером игры, но и исключительно обаятельным человеком. Это быстро почувствовали в Канаде.
А я попал под его обаяние как хоккеиста и как человека еще в довольно далеком теперь 1969 году. (Нас, журналистов, нередко упрекают в пристрастии к какому-то клубу. Однако гораздо чаще мы «болеем» за выдающихся, снискавших уважение и симпатии тренеров, игроков.) Солнечным весенним утром сразу после окончания вновь победного для сборной СССР чемпионата мира мы беседовали с дебютантом главной команды страны, за две минувшие недели покорившим своей игрой спортивный мир.
– Родился в Москве, – рассказывал Валерий, чуть иронически улыбаясь, – дескать, зачем это интервью? – Отец, Борис Сергеевич Харламов, москвич, мать Орибе Абат Хермане (близкие и знакомые называют Бегоня, и в честь бабушки также Бегоней назвали супруги Харламовы дочку), приехала в СССР в конце 30-х годов во время гражданской войны в Испании из Бильбао. Они – рабочие завода «Коммунар». До восьмого класса учился в 642-й школе, а потом до десятого – в 706-й. На коньках я рано начал кататься и в хоккей зимой играл во дворе все свободное время. Когда открылся на Ленинградском проспекте летний каток ЦСКА, поехали с отцом поступать в хоккейный клуб.
Отбор в тот день проводил Борис Павлович Кулагин. То ли кандидаты были не очень, то ли был он в тот день особенно строг, из всех отобрал одного меня. Да и то, видно, не до конца был уверен, что правильно поступил и со мной, – смотрел сурово. С испуга я год себе сбавил. Мне уже исполнилось четырнадцать в январе, а я сказал, что тринадцать. Вскоре, правда, сознался.