Естественно, ни один нормальный человек, прочтя такой адрес, не подумал бы сунуться туда в ночное время.
В тот вечер я взяла такси и подъехала к маленькому мрачному строению, зажатому между двумя огромными неприступными военными складами, недалеко от набережной Ист-Энда. Здесь не держали не только ночной охраны, но даже швейцара, и мне самой пришлось разыскивать допотопный лифт в задней части здания. Забравшись в полном одиночестве на шестой этаж, где, как говорилось в путеводителе, располагался центр, я обнаружила единственную жалкую комнатушку.
Её пространства едва хватало для того, чтобы разместить компьютер, к пульту которого можно было пробраться с трудом, перелезая через сам компьютер и через путаницу кабелей. Правда, в самом центре комнатки оставался ровно один квадратный дюйм свободной площади. Как только можно было работать в такой тесноте и неразберихе?
Ночные операторы — англичане, обоих звали Гаррисами — пришли в неописуемый восторг, когда я предстала перед ними. К услугам их подопечного годами никто не обращался, и они ночи напролёт скрашивали своё одиночество, играя с компьютером в шахматы или в другие игры.
Сам по себе этот центр, как мне удалось узнать, являлся архивом правительства Соединённых Штатов — его единственного клиента — и год за годом накапливал сведения обо всех малых и больших деяниях достопочтенных конгрессменов и президента.
В эту ночь я впервые повстречалась с Чарльзом. Чарльз-красавец, Чарльз-умница, Чарльз, чей удивительный, всеобъемлющий запас знаний долгие годы завораживал меня. И ни одна живая душа, кроме меня, не знала, где он находится и что он вообще существует!
Я налила себе коньяку и сидела во тьме, любуясь огнями небольшой яхты, шедшей со стороны Тибюрона в гавань Сан-Франциско. Туман поредел, но звёзд ещё не было видно. На Сан-Франциско спускалась чудесная колдовская ночь. В такой момент невозможно было представить, что жизнь моя замерла на самом краю пропасти.
И я предпочла хотя бы на какое-то время вообще об этом позабыть.
Вдруг зазвонил телефон, и от этого звука затрепетали лепестки цимбидиума, стоявшего на стеклянном столе. Я пролила несколько капель коньяка и вытерла их пальцем, пока снимала трубку.
— Привет, — прозвучал в трубке знакомый голос. — Ты мне звонила?
Голос был добродушным и мягким, с хорошо скрытой до поры до времени сталью.
— Ах, мистер Туринг! — воскликнула я. — Подумать только, услышать ваш голос через столько лет! А я-то думала, вы скончались ещё в пятьдесят третьем году!
— Старые технократы никогда не умирают, — возразил Тор, — никогда, если у них остаются такие протеже, как ты, продолжатели нашего дела!