– Двух часов будет достаточно, и мы не удалимся от деревни настолько, чтобы нельзя было услышать выстрела, – торопливо заверил Арман лейтенанта.
– Ну, так больше и толковать не о чем! – И Раво крикнул так громко, что его мог услышать соседний гвардейский корпус: – Сержант, вели бить тревогу, и пусть солдаты берутся за оружие. Живее!
Тотчас барабанщики начали бить тревогу, которая, кажется, могла бы разбудить всех мертвецов, спавших вечным сном на скромном розентальском кладбище.
Через пять минут Раво был одет и вооружен. Он засунул два пистолета за пояс, осушил еще один стакан и, обращаясь к своему другу, сказал:
– Ну, я готов!
Арман, весь погруженный в свои мечты, не подумал даже поблагодарить его. Он ограничился тем, что рассеянно пожал Раво руку и направился к двери.
Солдаты уже выстроились в боевом порядке перед домом, между тем как квартировавшие в деревне спешили на призыв барабана. Их было около двухсот человек; все они были храбры и успели понюхать пороха.
Вернейль не мог не обменяться несколькими словами со своими старыми сослуживцами. Раво в это время занят был с сержантом Ламбрюном, который должен был командовать отрядом в его отсутствие, и давал ему самые подробные инструкции. Указав ему рукой на вершины гор, где он хотел расставить часовых, и приказав им останавливать всех, мужчин и женщин, которые будут пробираться этими местами к Розенталю, лейтенант прибавил отрывисто:
– Вернейль и я пойдем к той груде утесов, где неприятель может сделать засаду. В случае чего на первые же ружейные выстрелы, которые вы сделаете, мы прибежим так быстро, как бегают гончие на охоте.
Ламбрюн заверил, что исполнит в точности приказание лейтенанта.
– Значит, – прибавил он тише, – капитан Вернейль принес вам какие-то известия о неприятеле?
– Да, есть кое-что, – ответил Раво с таинственным видом. И тут он увидел Лафилока, который, пригорюнившись, стоял неподалеку, опершись на свое ружье. – Кстати, Ламбрюн, не слишком спеши отправлять Лафилока в караул за его давешний проступок, потому что я еще не вполне уверен, что Вернейль... Очень может быть, что этот старый якобинец не так виноват, как кажется. Поэтому отложи наказание до нового распоряжения, слышишь?
– Слушаюсь, лейтенант.
Через минуту Раво и Вернейль уже спешили к горам. Когда они взбирались на утес, на крыльце своего дома показалась Клодина.
Увидев ее, лейтенант послал вздох к облакам.
– Ах, Вернейль, – сказал он, – как бы то ни было, я понимаю, что из-за женщины можно потерять голову. И пусть черт убьет меня из мушкетона, если ради этой хорошенькой девушки я не решился бы на глупости, какие делаю для тебя.