– Где капитан Раво?
Слуга не успел ответить, а Вернейль уже взбегал по лестнице.
Раво сидел за столом, уставленным вином и тарелками с сырами – от грюйерского до вонючего невшательского. Курносый трактирщик, муж Клодины, составлял ему компанию. В довершение картины смирившийся капитан держал на коленях одного из ребятишек Клодины, в то время как другой, поменьше, теребил его за полы.
Раво немного сконфузился, что его застали в таком смешном положении. Он поспешил освободиться от детей и, улыбаясь, подошел к Арману.
Вернейль опустился в кресло, а трактирщик, торопливо опорожнив свой стакан, схватил ребятишек за руки, поклонился и вышел.
– По твоему виду, Вернейль, – сказал Раво, – я догадываюсь, что дело принимает дурной оборот. Твой родственник, верно, один из старых дворянчиков, и ни во что не ставит приказаний императора?
Помолчав, Арман произнес:
– Ты мой давний друг, Раво, несмотря на несходство наших характеров, никому я не доверял больше, чем тебе... Прошу тебя, ответь откровенно на вопрос, который, может быть, покажется странным. Замечал ли ты когда-нибудь за мной признаки помешательства?
Капитан смотрел на него во все глаза.
– Какого черта ты спрашиваешь об этом у меня?
– Раво, во имя нашей дружбы, умоляю, скажи, замечал ли ты когда-нибудь за мной склонность к сумасшествию?
Капитан в нерешительности почесал у себя за ухом.
– Ей-Богу, Вернейль, – пробормотал он, – мне не хотелось бы оскорблять тебя, но несколько лет назад в этой самой деревне, в Розентале, я было подумал, что у тебя повредилось в голове. И то сказать, ты нес такую чепуху о пастухах и пастушках, о Филемоне, Неморине и других! Но я готов побожиться, что ты мог бы утереть нос лучшей башке во Франции, за исключением императора, потому что у того... но достаточно. Действительно, ты бываешь иногда мрачен и молчалив, но рассуждаешь здраво...
– В таком случае, Раво, видимо, эта местность действует на меня так пагубно, – с облегчением вздохнул Арман, – потому что едва я ступил на эту землю, как подумал, что схожу с ума.
И Вернейль пересказал ему в немногих словах о том, что случилось с ним в Потерянной Долине и о своем родстве с семьей де Рансей, рассказал, какую мучительную тоску причинило ему ночное видение, и о странном сходстве маленького Шарля с Галатеей.
Раво внимательно слушал, покусывая свои огромные усы.
– Ну, друг мой, – присовокупил Арман с почти детской наивностью, – что ты думаешь обо всем этом? Вразуми меня, я очень нуждаюсь в советах, я запутался в этих таинствах. Что, по-твоему, обманывает меня воображение? Или лихорадка так повлияла на мои чувства, что мне представляется то, что не существует? Может быть, какая-нибудь сверхъестественная сила...