Студент с ужасом оглянулся, увидел Федора Ивановича и еще больше покраснел.
— Что здесь? — громко спросил Федор Иванович, чтоб спасти беднягу от наседавшей на него Шамковой. Взял со стола листок. Студент сразу же, показав товарищам круглые повеселевшие глаза, шагнул в сторону.
— Мы, студенты факультета генетики и селекции растений, просим ректорат избавить нас, — чеканя каждое слово, громко прочитал Федор Иванович, становясь непроницаемым. — ...Избавить нас от обязательного слушания лекций И. И. Стригалева, который, как выяснилось...
На лицо Федора Ивановича легла жесткая тень официальности, губы стали тоньше.
— Почему я ничего не знаю об этом? Анжела Даниловна! Я все-таки здесь...
— Это согласовано, Федор Иванович...
— Вы же сами сказали — его все равно... И притом, уже. Зачем же еще этот дополнительный... ритуал?
— Федор Иванович! — Шамкова вздохнула с досадой. — Это письмо обсуждено парткомом и комсомольской организацией. Будет завтра напечатано в нашей газете.
— Д-да? Тогда конечно. Хотя, в общем, странно. Ну, и как дело идет?
— Есть не подписавшие. Некогда было провести работу...
— Ну-ка, что тут... Ого, собрали все-таки! По-моему, человек тридцать есть. А говорите, некогда. А это что? Анжела Даниловна! — Он остановился, посмотрел на нее с удивлением. — Что же это вы, вожак, и не подписались под этим историческим документом? А? Страшно? Напечатают в газете?..
Шамкова начала розоветь, опустила глаза.
— Любопытно... — он понизил голос. — Испугались? Знаете, как Библия определяет фарисеев? Возлагают на людей бремена тяжелые и неудобоносимые... Сами же пальцем не двинут...
Шамкова вспыхнула, оглянулась на студентов.
— Я же не... Я все-таки в аспирантуре...
— Вы прежде всего тот, кто зовет. Кто, как вы говорите, проводит работу.
Она с нетерпеливой досадой, громко вздохнув, схватила ручку.
— Впереди, впереди, — сказал Федор Иванович, холодно глядя на нее. — Впереди всех. Вот так. Теперь вы получили право проводить... вашу работу.
Окинув ее быстрым взглядом, Федор Иванович повернулся и вышел.
В глубине коридора, ближе к кабинету кафедры, ждал его Стригалев, прислонившись к стене.
— Да, вам, Иван Ильич, лучше туда не идти. Дело гиблое. Отцы и дети...
Стригалев чего-то ждал. Он смотрел и как бы протягивал руки — ждал помощи.
— Дверью не вздумайте хлопнуть, — сказал ему Федор Иванович. — Вы попали под бой. Отчасти и по моей, Иван Ильич, вине. Я постараюсь свою долю вам возместить.
«Это большая доля, и я все возмещу», — хотел он еще сказать, но вовремя одернул себя, смолчал. Такие вещи не говорят. Просто возмещают.