Элли ушла к себе. В ногах ее кровати стояла детская кроватка, сегодня она пустовала. Собственно говоря, пора бы ее гостю уже быть здесь, но Элли не собиралась предаваться бесплодному ожиданию. Она развернула пакет, пощупала шерсть и начала вязать.
С человеком, которого она сейчас ждала, правда, не бог весть как ждала, с неким Генрихом Кюблером, она познакомилась случайно. Ведь случай, если только ему не перечить и дать волю, отнюдь не слеп, как утверждают иные, напротив, он хитер и изобретателен. Нужно лишь всецело ему довериться, не вмешиваться и не подталкивать его, иначе получается нечто весьма неудачное, а винят его. Зато, если спокойно на него положиться и слушаться его до конца, он приведет прямо к цели решительно и быстро.
Сослуживица уговорила Элли пойти потанцевать. Сначала Элли жалела, что согласилась. Позади нее кельнер уронил стакан. Она обернулась; одновременно обернулся и Кюблер, проходивший в это время через зал. Это был рослый брюнет с крупными зубами – легкое сходство его с Георгом в походке и улыбке вызвало на лице Элли особое выражение, и она сразу похорошела, Кюблер заметил ее, остановился, подошел. Они танцевали до утра. Вблизи он, правда, утратил всякое сходство с Георгом, но он оказался порядочным юношей. Он несколько раз водил ее танцевать, а по воскресеньям – на Таунус. Они целовались и были очень довольны.
Элли, между прочим, рассказала ему о своем первом муже.
– Мне не повезло, – вот как она теперь отзывалась о своем прошлом. Генрих убеждал ее окончательно развязаться с Георгом. Она решила все сделать сама.
Однажды ей прислали разрешение на свидание в лагере Вестгофен. Она побежала к отцу. Давно уже не советовалась она с ним. «Поезжай непременно, – сказал обойщик, – я провожу тебя». Элли вовсе не хлопотала о свидании, наоборот, разрешение пришло очень некстати. Этим разрешением преследовались особые цели.
Так как ни побои, ни пинки, ни голод, ни карцер не оказали на заключенного никакого действия, то возникла мысль привести к нему жену. Жена и ребенок – это на большинство людей все же производит впечатление.
Итак, Элли и ее отец взяли однодневный отпуск. От семьи они скрыли свою невеселую поездку. По пути Элли думала о том, как хорошо было бы теперь лежать с Генрихом на лужайке, а Меттенгеймер мечтал о своих обоях. Когда они, сойдя с поезда, пошли рядом по дороге и уже миновали несколько деревень, населенных виноградарями, Элли вдруг, словно став опять маленькой девочкой, схватила отца за руку. Рука была сухая и вялая. У обоих сжималось сердце.