Братья кивнули, сдвинули стаканы и воскликнули:
– Вечная память и правосудие! - окончательно доказав, решил я, что они бесчестные обманщики, потому что сэру Алистеру и Маккею не потребовались бы ни вечная память, ни правосудие, не столкнись они с этими двумя демонами.
Холмс перешел к делу и начал выспрашивать, когда мы сможем отправиться на нашу потустороннюю прогулку. Вилл Сэдлер спросил, удобна ли нам будущая ночь, и Холмс ответил, что мы вернемся в «Роксбург» и без труда продлим свое пребывание на сутки. Мы также сможем получить в отеле деньги для уплаты за прогулку - названную нам солидную сумму в пятьдесят гиней. Что до места встречи, сказал Холмс, то, он полагает, братья не захотят встречаться с нами в вестибюле отеля, на виду у всех. Это предположение оказалось верным, и мы договорились, что встретимся в одиннадцать часов вечера у ближайших ко дворцу парковых ворот и оттуда проследуем внутрь.
Нам пришлось еще несколько раз проставить всем выпивку, чтобы вырваться из паба; но когда мы уже выходили через окованную железом дощатую дверь, Вилл Сэдлер остановил нас последним вопросом:
– Кстати, капитан Уокер, вы упомянули бармена из «Роксбурга» - который из них? Чтоб мы знали, кто из них заработал свою долю.
Мы с Холмсом повернулись и посмотрели на спрашивающего. Я впервые заметил, какой у него холодный, жестокий взгляд - взгляд человека, способного изуродовать тела, как те, что нашли во дворце. У меня сердце подпрыгнуло и забилось где-то в горле - коварный Вилл задал вопрос не мне, а Холмсу, который понятия не имел, о каком бармене идет речь. А может, я просто чересчур подозрителен, и впервые за все расследование мы столкнулись с обычным, невинным совпадением? Как бы то ни было, я незамедлительно подал голос:
– Господи, Уокер, старина! - Я чуть ли не кричал. - На фронте вас так не развозило от виски - того парня зовут Джексон, и вы это знаете не хуже меня - по крайней мере вчера знали!
Холмс кивнул, отвечая взглядом на пронизывающий взгляд Сэдлера:
– Верно, Мюррей. Но, похоже, вчера вечером мы выпили еще больше, чем сегодня, разве не так?
Сэдлер кивнул, и тут мне стало еще больше не по себе, когда я увидел, как быстро вернулась улыбка к нему на лицо и в глазах засияла веселость; теперь я понимал, что этот человек был не менее грозным противником, чем самые жестокие убийцы, с какими нам приходилось иметь дело; он уступал им лишь по рождению. Поэтому я вздохнул с облегчением, когда мы наконец вышли из паба и спустились с Замковой скалы; на обратном пути мы были пьянее, но не веселее, чем на пути туда.