Шило, заправляющий проверкой показаний, отреагировал:
— До него мы еще дойдем. Вы, Кутузов, сейчас покажите, как вы сидели в тот момент, когда все произошло.
— Как они из меня в туалете делали рубленый шницель?
— Нет, расскажите, как все началось с Бычковым.
Генка поставил стул и уселся на него. Справа от него, в торце стола, расположился кто-то из людей Шило.
— Что было дальше? — спросил следователь. — Вы утверждаете, что когда вы вернулись и уселись на стул, Бычков вас ударил.
— Он ударил меня три раза.
— Значит, вы не отрицаете, что у вас были основания напсть на него с ножом?
— Каким ножом? Тут было много разных ножей и вилок.
— На предварительном следствии вы показали, — терпеливо начал объяснять Шило, — что вы вытащили из кармана свой перочинный нож и…
— Да какое это сейчас имеет значение — каким ножом кто кого ударил?
— Для вас, Кутузов, это имеет решающее значение. Или все произошло, так сказать, стихийно, рефлекторно, когда на раздумья не было времени, или с подготовкой, осмысленно, а значит — преднамеренно…
— Я требую психологической экспертизы, — тихо сказал Генка. — Все, что в тот вечер произошло, имеет тонкую психологическую мотивацию. Вы меня понимаете? — он смотрел в глаза Шило и видел, как зреет в них недоумение.
— Хорошо. Допустим, такую экспертизу проведем, но ответьте, куда деться от факта смерти человека?
— В мире каждый день гибнут люди — десятки, сотни, и все понимают, почему они гибнут.
— Сейчас речь идет об уголовном преступлении, и я, как следователь, обязан восстановить все в полной последовательности.
— Думаю, это вам не под силу. Движение кулака Бычкова вы еще хоть как-то можете восстановить. Даже вектор и силу удара. Можно даже смоделировать кривую падения со стула моего тела. Но позвольте, господин сыщик. Как вы смоделируете движение моей несчастной души? Как вы смоделируете ситуацию, при которой одна сторона морально изничтожала другую — непробиваемо глухой и физически преобладающей силой?
— Вы сидели здесь, Бычков — там… Где в этот момент находились его друзья?
— Рядом с Бычковым. Один, словно животное, жевал резинку, другой пил пиво и заедал орешками. Они оба были омерзительны и агрессивны, как голубые акулы. Впрочем, я вам уже об этом рассказывал в СИЗО и мне, пожалуй, больше нечего добавить. Разве что… Когда меня первый раз избивали в туалете, туда зашел цыган, кажется, по имени Роман. Я его знаю с дискотечной поры, но давно не встречал… Если хотите докопаться до истины, найдите цыгана.
— Мы его, безусловно, найдем, но это не освободит вас от ответственности.