– А я не в восторге от ваших методов, – бросил я.
Ночной аэропорт рассыпался вокруг тысячами огней. Далекие и близкие, они зажигались и гасли, водя переливающийся хоровод вокруг меня и Франсуаз.
А над ними опрокинулся бархатный купол неба, из-за огней на земле казавшийся еще темнее.
– Ваш город вне моих полномочий. – Шерифу пришлось говорить громко, ибо взрубающий воздух приземистый вертолет, вздрагивая, пел на взлетной полосе свою боевую песнь. – Но эти беглецы принадлежат мне. И мне будет проще, если вы не станете путаться у меня под ногами.
– Если не хотите, чтобы вас вернули пасти овец, – любезно ответил я, – соблюдайте субординацию.
Он вполголоса выругался, проклиная основу нашей конституционной свободы – верховную эльфийскую бюрократию.
Франсуаз неодобрительно посмотрела на меня, но я лишь улыбнулся. Поскольку шериф располагал сведениями, которые нас интересовали, и был слишком высокого о себе мнения, чтобы поделиться ими добровольно, существовал только один способ заставить его разговориться. Он должен был поверить, что этого хочет он, а не мы.
– Буйство настигает этих выродков как болезнь, – сообщил шериф, занимая место в вертолете. – Очагами. Достаточно одному из них или двум порвать удила, как они тут же принимаются сбиваться в стаи. Те, кто уже попробовал крови, начинают убивать гораздо больше людей, чем нужно им самим, – и угощают кровью своих сородичей.
Вертолет оторвался от земли и стал подниматься, навинчиваясь лопастями на небесную спираль.
– Кончается тем, что мне приходится закапывать целые деревни, – продолжал шериф. – Будь наше правительство таким же богатым, как ваше, мы поступали бы с выродками так, как следует поступать. Сажали бы их в одиночные камеры и не давали даже разговаривать.
– Нельзя осуждать человека до того, как он совершит преступление, – возразила Франсуаз.
– Можно, если он опасен, – возразил шериф.
– Наверное, именно по этой причине ваше правительство не настолько богато, – предположил я. – Из-за такого отношения к людям.
Шериф что-то сказал, я не расслышал из-за шума летящего вертолета. Но мне показалось, будто он произнес «мировой эльфийский империализм».
– Как все началось на этот раз? – осведомилась Франсуаз.
– Так, как это обычно бывает. Банда выродков нахлебалась крови и пошла вразнос. Одного из них мы взяли почти сразу же; держим его в особой тюрьме, в пустыне – там, где его родичи не смогут его освободить. Мы летим туда.
– По-вашему, он может быть нам полезен? – не без сомнения поинтересовался я.
– Мне нет дела до того, полезен он вам или нет, – отвечал шериф. – Я говорю с ним по нескольку раз в день – и каждый раз он рассказывает мне что-то новое.