Однако это смутило аналитиков и оперативников разве что на секунду-другую. После чего прозвучала совершенно естественная тут команда:
– Опознать!
Дело было пустяковым: просто ввести поступающие сигналы в компьютерную систему – вот и все.
Результата пришлось ожидать считаные мгновения. Одно за другим пять имен возникли на соответствующем мониторе, а также досье на каждого.
– Да это же наши! – тут же воскликнул представитель оперслужбы Храма. – Ну те самые, кто их упустил…
– Что же они там делают? – недоуменно вопросил старший аналитик, еще не врубившийся.
– Да нету их там, они у нас сидят, дают объяснения служебной комиссии, – пояснил опер. – Их ведь догола раздели – значит, и чипы забрали служебные, вот и сигналят… Да вот, глядите!
Вслед за ним все перевели взгляды на другой дисплей, на котором удерживали сигнал единственного нелегала.
– Видите? Усекли?
Видеть и усечь следовало то, что чужака на мониторе больше не было. Вместо него появился еще один ТП-оперативник. И все стало окончательно ясным.
– Ну да, – сказал опер, – наших ведь было шесть – значит, шесть чипов. Просто шестой они еще не передали этому.
– Грамотные, – констатировал кто-то из аналитиков.
– А вот увидим, какие они грамотные, – ответил ему старший объединенной опергруппы. – Всем на выход! Поехали брать.
– Путь не близкий, – отметил, глядя на план города, старший аналитик. – Возьмете агрики?
– Да нет. Нужно ребят человек двадцать, значит, десять агриков – суета в воздухе. Да и тех шестерых надо на чем-то увозить.
– Семерых, – поправил другой. – Бабу тоже.
– Семерых, верно. Ну, на выход бегом – марш!
Только что тут были оперы – и вот ни одного не осталось.
2
Тем, в чье физическое тело никогда не подселялся никто другой и кому, разумеется, самому тоже не приходилось гостить в чужой плоти (речь идет, естественно, о тонких телах), вряд ли доступно понять и оценить состояние, в котором все последние минуты находился уже знакомый нам патрульный полицейский Гер.
Между тем он чувствовал себя очень скверно. Не физически, нет. Его тело за минувшие часы не понесло никакого ущерба и даже самое пристрастное врачебное обследование позволило бы сделать лишь один категорический вывод: совершенно здоров, годен для несения любой службы. С физикой все было в порядке. А вот с прочими составляющими его личности дело обстояло иначе. Они находились, можно сказать, в некотором раздрае или, выражаясь пристойнее, в состоянии глубокого противоречия друг с другом. И это заставляло достойного служителя закона вместо того, чтобы, расслабившись, пользоваться возможностями, какими располагает человек в свободные от службы часы, – вместо того, чтобы переодеться в домашнее, легко, но вкусно поужинать, отдохнуть перед экраном, отыскав среди множества каналов что-нибудь посмешнее или же какую-нибудь сентиментально-любовную историю (обязательно со счастливым концом и, конечно, с некоторым количеством хорошо поставленных и откровенно снятых эротических сцен, таких, чтобы и у самого зашевелилось… в мыслях, гм), – вместо этой привычной и приятной программы Гер в раздражении расхаживал по своей квартирке так усердно, словно получил задание патрулировать ее. При этом на лице его, помимо воли и желания, сменяли друг друга самые причудливые гримасы. Хорошо, что в это время его не видел никто не только из начальства, но даже и коллег: их доброе мнение о нем как о парне простом, но надежном во всех отношениях, могло бы сильно пошатнуться.