Минувшей ночью все обошлось благополучно. Во всяком случае, по сравнению с тем, что могло бы приключиться. Не прошло и получаса с тех пор, как странные, не очень понятные, но чем-то глубоко ей симпатичные люди в сопровождении Гера исчезли во мгле, как нагрянуло сразу множество народу, и что удивительно – ей впервые пришлось увидеть в одной команде боевиков из самых разных властей; до сих пор Вирга, как и любой горожанин, была уверена в том, что люди эти если и встречаются лицом к лицу, то исключительно для очередной разборки, не поделив какой-то квартал или даже целый округ. На этот же раз они действовали совместно, подчиняясь одному человеку, который хотя и не был из полиции, но принадлежал (как она постепенно поняла) к какой-то другой державной службе, и это уже само по себе было удивительно, потому что из всех властей (как знал каждый ребенок) державная была самой слабой, или, как иногда говорили, мнимой. Так что поводы для некоторого недоумения действительно имелись.
А вот времени удивляться не было. Потому что они – уже потом она подсчитала, что было их, в общем, два десятка с лишним, – приблизились к дому совершенно бесшумно (она, во всяком случае, не услышала ни звука, но, правда, и не очень вслушивалась). Одни рывком распахнули дверь, каким-то образом отперев замок, и вмиг заполнили прихожую, другие таким же образом отворили окна первого этажа и оказались вдруг в каждой комнате, на кухне – везде. Хорошо, что человек, занимавший третью комнату, не успел еще вернуться из города, загулял, наверное, иначе у него потом наверняка возникли бы претензии к ней, потому что каждому гостю она, в числе прочих условий, обещала полный покой, который, как и все на свете, тоже имел свою цену. Значит, люди в защитных комплектах и с оружием заполнили сразу весь дом, никого, разумеется, кроме нее не нашли и принялись допрашивать ее, больше и некого, оказалось. Вот так, ни с того ни с сего и сваливаются на человека всякие если и не беды, то уж во всяком случае неприятности.
Впрочем, жители великого города Кишарета, как и всего остального мира, если лично для себя таких напастей, как правило, не ждали, то тем не менее, ни от чего не зарекаясь, правила поведения в случае чего знали с детства. Были эти правила простыми, и держаться их труда не составляло. Первое гласило: ничего не бояться, то есть, во всяком случае, ни малейшего страха не показывать, что бы там ни творилось у тебя внутри. Второе: ничего и никогда ни о чем не знать, кроме своего имени, адреса и того, чем занимаешься, это – обязательно, а кроме – ну совершенно ни капельки, ни крохи. Даже о своих соседях – ни слова, только – да, мол, живут тут поблизости люди, а кто они и что – а нам откуда знать, мы народ не любопытный, власти положено все ведать, а с нас такого спроса нет. Третье правило было – никакого сопротивления никогда не оказывать, не качать права, потому что любая власть все равно сделает по-своему, а тебе за строптивость непременно еще навесит. И что требуют – отдавать сразу, потому что все равно отберут, да еще синяков наставят. И четвертое – но это уже для тех, кто поумнее, – если слышишь, что ты в чем-то виноват, то вали все на другую власть: они, мол, все натворили, я же только глядел да помалкивал. Для умненьких – потому что тут надо знать, на какую власть валить: на ту, с которой у нагрянувших напряг в отношениях, то есть на конкурирующую. И не приведи судьба катнуть на ту власть, которая с этой сейчас как раз в мире и союзе, тогда на тебе еще так отыграются, счастлив будешь, что с собой не уведут, потому что тогда уж точно не скоро вернешься, если вернешься вообще.