Мои слова, мое спокойствие выводили девушку из равновесия.
– Тогда что? – спросила она.
– Когда я смотрю на этих людей, – сказал я, – то вспоминаю себя.
– И?
Я улыбнулся:
– Когда-то у меня были мечты, Френки. Когда-то у меня были иллюзии. А потом настал день, когда мне пришлось выбирать – или погибнуть самому, или остаться без них.
– И что?
Девушка смотрела на меня с нетерпением.
– Я так и не знаю, что выбрал, – ответил я.
Генерал Грантий выпрямился, но его руки по-прежнему лежали на карте гиберийских границ.
– Ты уверен, что здесь отмечены все укрепления? – спросил он.
Самарийский легионер, носивший на плечах сержантские эполеты, прищелкнул каблуками и вытянулся в струнку.
Они представляли собой странное сочетание, эти солдаты. Звериная сила, запаянная в металлические доспехи, сочеталась в них с вышколенностью, почти великосветским лоском.
Это было результатом столетий, на протяжении которых самарийские солдаты должны были проводить половину своей жизни на границах, осаждаемых варварами, а другую половину – в пышной, церемонной столице.
– Все, мой генерал, – отвечал легионер. – Друиды еще продолжают выращивать заслоны. Но мне известно, где будет пролегать их линия. Она отмечена на карте.
– Хорошо, – произнес Грантий.
Он взял пергамент и перевязал его ловким движением, которое более подошло бы не боевому офицеру, но хитрому придворному сановнику.
Две капли воска упали на придерживающий ленточку узел. Генерал поднес к нему палец, на котором сверкало массивное кольцо с фамильной печаткой. Быстро одумавшись, Грантий убрал руку и скрепил воск кончиком кинжальной рукоятки.
– Отправляйся немедленно, – приказал он, подавая свиток легионеру. – Скачи во весь опор, пока не передашь гонцу.
Солдат прищелкнул каблуками, принимая из рук генерала пергамент.
– И не попадайся на глаза постовым ополченцам, – предупредил генерал. – Тебе ни к чему ненужные вопросы.
Легионер вышел. Тонкая улыбка появилась на лице генерала Грантия. До сих пор он успешно выполнял все, что было ему поручено. Полководец мог не сомневаться в том, что обещанная награда уже ждет его. Оставалось сделать совсем немного.
* * *
Я отнял от лица увеличительную трубу. Лепестки цветов кливии, вставленные в нее один за другим, позволяли видеть предметы на очень большом расстоянии.
– Гонец, – произнес я.
Я сложил трубу, обратив ее в круглый предмет размерами не больше древесного спила. Протерев внутренние стекла, я положил ее в карман.
– Думаю, мне пора отправиться на прогулку, – произнес я. – Что-то я здесь с тобой засиделся.
Франсуаз открыла рот, готовая объяснить мне, что я должен делать, но вовремя спохватилась.