Дверь за нами плотно затворилась, не издав ни звука. Вскоре мы оказались в большом помещении, видимо, караульной, но почему-то пустой.
– Они выпили лишнего, – хитро улыбнулся Линден. – Алкоголь сам по себе в сон клонит. Ну а если что туда подложить, тем более.
– Зачем вы это делаете? – спросил я.
– Такая смерть не для эльфов, – ответил он. – Тем более не для благородных.
С видом гостеприимного хозяина Линден скинул с лавки чьи-то пожитки и приглашающе повел рукой.
– Итак, друг мой, – в голосе его прозвучали привычные командирские нотки, – сейчас мы посмотрим план лабиринта. – Комендант достал старую истрепанную карту и разложил ее на столе. – Вот здесь мы с вами сейчас находимся.
Я не без досады отметил, что в обычной ситуации Джоэл не позволил бы себе фамильярного «друг мой». Но таковы уж люди.
– Скоро утро, – озабоченно бубнил Джоэл. – Ворота открываются, все внимание стражников сосредоточено на входящих в город. Как правило, на выходящих они не обращают внимания…
Когда я добрался до выхода из туннеля, солнце стояло уже довольно высоко.
Я вынул из кармана берет, который получил от Линдена, и пониже натянул его на острые уши.
Мой побег был таким же нелепым, как и арест. Ведь, даже выбравшись из подземелья, я все еще оставался внутри городских стен…
Добравшись до ворот, я присел за грудой ящиков и принялся осматриваться.
– Надо же, – пробормотал я, – сегодня их открыли пораньше. Даже Линдена не дождались.
Комендант мог сам отдать такой приказ, чтобы освободить мне дорогу. Но в это мне верилось меньше, чем в пословицу «кто не работает, тот не ест».
Джоэл был не из тех, кто идет на риск.
Я подождал, пока схлынет основная масса пришедших, и стал подстерегать удобный момент, чтобы выскользнуть за городскую стену.
Несколько охранников, пользуясь отсутствием командира, собрались в кружок, чтобы обсудить неслыханную новость. Констебль приказал арестовать эльфийского дипломата.
Такая новость заслуживала обстоятельного разговора. Что стоит за этим приказом? Может, его просто хотят вынудить отдать на расправу верную подружку, красавицу-наемницу? Говорят, на днях она перебила тьму народу.
– Он, небось, уже сам ее наказал, сейчас поведает констеблю, что зарубил и в лесу закопал. Собственноручно, – глубокомысленно качая головой, говорил усатый сержант. – А Клиф ему за это даст огромадную награду и большой надел земли, попомните мое слово.
Все знали, что усач болтун и пустомеля. Он любил врать и делал это вдохновенно и беспрестанно – скорее из любви к искусству, чем ради выгоды. Да и пользы из своих придумок он никогда не извлекал. Только одни неприятности.