«Кино» с самого начала и до самого конца (Рыбин) - страница 50

Зрители знали наизусть почти все песни, которые Борис пел, и подпевали ему вполголоса — кричать, как и топать ногами, аплодировать, свистеть было строго запрещено хозяевами — соседи могли запросто вызвать милицию, и это могло обернуться самым мрачным образом как для хозяев, так и для музыкантов. «Аквариум» всё время тогда держался на мушке КГБ и считался одним из самых отъявленных врагов Советской власти в нашем городе.

— А сейчас, может быть, один присутствующий здесь юноша споёт свою замечательную песню «Мои друзья», — сказал Борис и посмотрел на Цоя. Тот не смутился, взял у Б.Г. гитару и сказал мне:

— Лёша, подыграй мне, пожалуйста.

Я взял гитару, поданную мне Дюшей, и мы сыграли «Моих друзей» и новую песню Цоя, очередное буги а-ля Марк Болан под названием «Папа, твой сын никем не хочет быть». Это было настоящее буги, которое в Союзе не играет никто практически, за исключением того же Майка:

— Кто эти чудесные молодые люди? — спросил де Тремуль у Бориса. Публика, которая в основном состояла из студентов университета или уже окончивших это учебное заведение, тоже заинтересованно смотрела на Цоя, им понравились его песни, и они не проигрывали на фоне «Аквариума» — это было что-то новое, свежее, не похожее на грохочущие рок-клубовские группы.

— Это молодые ленинградские панки, — ответил Борис де Тремулю.

Цой недовольно повёл головой, но промолчал. К этому времени мы уже не любили, чтобы нас называли «панками», — мы были натуральными битниками, обожали буги-вуги и внешне заметно уже отличались от «Автоматических Удовлетворителей». Большинство же сидящих в квартире зрителей боготворило Бориса и прислушивалось к каждому его слову. Поэтому на какое-то время в Ленинграде возникла некая путаница — студенты университета стали считать, что панки — это такие милые тихие ребята, которые играют и поют красивые мелодичные песенки, танцуют буги-вуги и занимаются изучением творчества Гребенщикова.

Нам уже пора было собираться на концерт в «Юбилейный», и мы тепло простились с «Аквариумом» и публикой, пообещали встречаться с Борисом и покинули гостеприимную квартиру. Мы шли по залитому солнцем проспекту Космонавтов, и Цой напевал: «Какая рыба в океане плавает быстрее всех?…»

— Что будем играть? — спросил Витька.

— Твои вещи, конечно. Вещи-то клёвые, — ответил Олег, увёртываясь от дыма подгорающего костра.