— Забыл, что ли?! За самоуправство по головке не гладят!
Шамиль тревожился за документы, но Силач протиснулся между коробок, сбросил крышку с ящика, стоявшего за дверью. В разделенной на гнезда таре, кругленькие, как головки опиумного мака, закачались алюминиевые колпачки самодельного коньяка.
— Ну вот! Что и требовалось доказать, — заметил Силач. — Теперь предъяви накладные на «KB». Откуда он у тебя?
Шамиль неожиданно развеселился. Видно, он успел прикинуть обстоятельства и грозный вид Силача его не пугал.
— Предъявить?! Кому?! Тебе! Или, может, ему?! — Он показал на Халматова. — А кто ты такой? Кто вы оба такие?
— Знаешь! — засмеялся Силач, и смех его был как визг пилы. — Ты хорошо знаешь, кто мы такие…
— Немного знаю! Говорили, что ты взятки брал, за что и был выгнан! — Лицо Шамиля заливала синюшная бледность, вылезли из-под губы совсем длинные клыки, он себя истерически заводил, взвинчивал блатной духарский накал, когда на взводе, близком к падучей, можно напугать — «оттянуть мента». — Но у меня для вас лишних денег нет — я их горбом своим заколачиваю и этим вот протезом! С меня вы ни копейки не получите… А тебя, Халматов, может, не сегодня завтра посадят! Могу только обещать, что тебе передачу принесу!..
Силач спокойно уселся на ящик с коньяком, а Шамиль все больше распалялся, ярил себя, из углов рта показались пузыри пены.
— Другие не принесут, а я принесу. За то, что по твоей милости меня чуть из торговли не поперли! Помнишь, бумагу на меня подписал! Правда, нашлись добрые люди, бумаге твоей хода не дали… Я лично ею задницу подтер…
— Тебе бы за деньги посетителям показывать такие спектакли! — Силач позвенел наручниками, которые уже успел достать. — В ящике у тебя балованный коньяк. Никуда от этого не денешься. Откуда он?
— С базы! С базы такой получил! У меня накладные!
— Предъяви, пожалуйста!
Одноногий по-блатному помахал пальцами над ширинкой:
— На! Держи двумя руками! Вот когда вы в соседних камерах закукуете, душа моя успокоится! Прошу вас, потрохов долбаных! Тебе, Халматов, передачу принесу, а ему, — Шамиль ткнул пальцем через плечо на Силача, — я знаю, что притащу! Резиновую бабу, надувную. Настоящая-то от него ушла!..
Тура успел перехватить руку Силача, повернулся к Шамилю и коротким «корпусным» ударом плеча вломил его так в стену, что дух вышибло, и бармен медленно сполз вдоль стенки на мешок с сахарным песком. А Тура, прижав руки к груди, напуганно сказал:
— Извини, дорогой, поскользнулся, тесно тут у тебя очень. Показывай документы быстро, не заставляй повторять…