Крестовый поход на Россию (Исаев, Барышников) - страница 247
5 сентября 1942 года в очередной «застольной беседе» Гитлер сообщил своим сотрапезникам: «Я думаю, что одним из наших лучших решений было разрешение испанскому легиону сражаться на нашей стороне. При первой же возможности я награжу Муньоса Грандеса Железным крестом с дубовыми листьями и бриллиантами. Это окупит себя. Любые солдаты всегда любят мужественного командира. Когда придет время для возвращения легиона в Испанию, мы по-королевски вооружим и снарядим его. Дадим легиону гору трофеев и кучу пленных русских генералов. Легион триумфальным маршем вступит в Мадрид, и его престиж будет недостижим»61. Какую же цель преследовал Гитлер, когда он собирался придать дивизии «недостижимый престиж» именно в момент ее возвращения в Испанию? Гитлера не устраивали некоторые особенности режима Франко: влияние католической церкви и тяготение лидеров «новой» фаланги62 к реставрации монархии. Клике Суньера63, клерикалам и монархистам он собирался противопоставить «старую» фалангу – сторонников «чистого» фашизма. А Муньос Грандес с его «Голубой дивизией» был, по мнению Гитлера, как раз тем энергичным человеком, который мог бы «улучшить ситуацию» в Испании. Неоднократно предпринимавшиеся в Испании попытки отстранить Муньоса Грандеса от командования дивизией относили в Германии за счет «интриг Суньера»64.
Между тем к сентябрю 1942 года от старого состава дивизии остался только номер да нарукавный знак. Дивизия неоднократно обновлялась. До октября 1942 года для ее пополнения из Испании прибыло 15 маршевых батальонов, по 1200—1300 солдат в каждом, из них 9 маршевых батальонов до мая 1942 года (10-й маршевый батальон прибыл в район Новгорода 24—25 июня)65. Это значит, что к маю 1942 года в дивизии оставалось не более 15– 20% тех, кто перешел советскую границу в сентябре 1941 года. Среди солдат первого формирования «Голубой дивизии» имелись фанатики-фалангисты и кадровые военнослужащие франкистской армии «националистов», прошедшие через гражданскую войну в Испании, сжигаемые ненавистью к республиканцам и к Советскому Союзу. Из них немногие остались в живых, а те, кто уцелел, начали понемногу утрачивать веру в победу германского оружия. Уже первые тяжелые бои в октябре – ноябре 1941 года подействовали отрезвляюще. Легкого похода, как обещал Берлин и вторившие ему франкистские пропагандисты, не получалось.
Б. Монастырский в очерке «Смелые рейды», повествуя о действиях нашего истребительного отряда 225-й стрелковой дивизии, рассказал о примечательном эпизоде. Это было 14 ноября 1941 года в деревне Большой Донец близ озера Ильмень: «Бойцы Фролов и Пчелин узнали, что в крайней избе живут испанцы. Они без шума захватили вышедшего во двор испанского солдата и привели его к командиру группы Новожилову… Взятый в плен испанец оказался очень разбитным и общительным малым. Он знал много русских слов, легко запоминал новые и выразительно иллюстрировал свою речь жестами и мимикой. Из рассказов испанца выяснилось, что он кавалерист. В их эскадроне было первоначально 320 сабель. Теперь оставалось только 120 человек и 100 лошадей. Остальные были перебиты во время налета советской авиации, когда эскадрон шел походной колонной из Новгорода к Ильменю. Кое в чем пленный «темнил». То он уверял, что генерал Франко посадил его в тюрьму за принадлежность к компартии, то признавался, что поступил в «Голубую дивизию» добровольно. Но ясно было одно: война в России его явно не устраивала, и он был искренне рад, что попал в плен. Пленный гневно говорил о своем эскадронном командире: «Капитано – сволочь! Жрет курятину, масло, пьет дорогое вино да еще обкрадывает солдат, которым выдают всего 200 граммов сухарей в день»