Итальянское Верховное командование по-прежнему хранило загадочное молчание, никак не реагируя на предложения беспокойного генерала. Оно не посвящало командующего в свои планы, которые определялись волей Муссолини. В конце мая Мессе был вызван для доклада в Рим. Он повез с собой обширную докладную записку, в которой говорилось: «После окончания летне-осенней кампании, по моему мнению, три дивизии итальянского экспедиционного корпуса должны быть отозваны на родину. Считаю, что они или, во всяком случае, масса ветеранов, которые их составляют, не в силах перенести вторую зимнюю кампанию»33. Лишь попав на прием к начальнику Генерального штаба, Мессе узнал о новых «исторических решениях» дуче. Эти решения вызвали у него чувство глубокой обиды: Муссолини намеревался отправить на Восточный фронт целую армию, но не Мессе должен был стать ее командующим. Разумеется, немцы знали об этом, и только сам Мессе пребывал в неведении до последнего момента.
От экспедиционного корпуса к экспедиционной армии
Выступая на заседании Совета министров 5 июля 1941 года, Муссолини говорил: «Есть одна мысль, которая часто приходит мне в голову: после немецкой победы над Россией не будет ли слишком велика диспропорция между немецким и итальянским вкладом в дело оси? В этом вопросе заключается основная причина, побудившая меня послать итальянские силы на русский фронт»34. На том же заседании Совета министров он сообщил о трех новых дивизиях, которые он приказал послать на советский фронт. А через некоторое время дуче мечтал уже о двадцати дивизиях.
22 сентября Чиано записал в своем дневнике: «Видел дуче. Как всегда главная тема его разговоров – ход военных действий. Он говорил, что недовольство народа вызвано тем, что мы недостаточно энергично участвуем в войне с Россией. Я не согласен с ним. Война непопулярна, и недовольство населения вызвано недостатком хлеба, жиров, яиц и т. д. Но эта сторона дела мало трогает дуче…» 10 октября: «Конек» Муссолини – это посылка итальянских вооруженных сил в Россию. Он хочет послать туда весной еще двадцать дивизий, говоря, что таким образом мы приблизим наше военное усилие к немецкому и избежим того, что после победы (он уверен, что она будет) Германия станет нам диктовать свои условия точно так же, как побежденным странам»35.
Начальник Генерального штаба Каваллеро хорошо понимал несоответствие замыслов Муссолини возможностям итальянских вооруженных сил. Однако честолюбие заставляло его угождать желаниям дуче, даже если он в душе и не был с ними согласен. 2 октября Каваллеро записал в свой дневник: «Я обещал дуче, что мы сделаем все, чтобы оправдать его доверие. Теперь я уверен, что мы это выполним». Но Каваллеро приходилось сокращать фантастические цифры, называемые Муссолини. Это видно из памятной записки Генерального штаба итальянской армии от 23 октября 1941 года: «Поскольку дуче выразил намерение послать новые силы на русский фронт весной 1942 года, начальник Генерального штаба изучил вопрос и представил дуче следующие соображения и предложения: