Об этом ничего не написано в этой зачитанной до дыр книге.
Пока я таким образом кокетничал с прекрасными мыслями о счастье, в мою дверь постучали.
– Entrez! Войдите!
Входит мужчина с загорелым лицом и висячими усами. Боже милостивый! Венгерский крестьянин. Что это? Сказочный сон?
– Дабре ютре! – говорит он на прекрасном диалекте. – Я тут иметь лист господину…
Боже! Париж вдруг исчезает. Я где-то в венгерской провинции. Солнце палит на дворе. Собака с высунутым языком лежит перед конюшней. Слышно, как лошади, хрустя, жуют овес и звенят недоуздком. Железное кольцо, которым укреплена кормушка, стучит по дереву. У лошадей лоснящиеся шеи, они то и дело нервно встряхивают головами.
«Хёё, Мицци!»
Они глухо топчут копытами свежую солому, крупные мухи сидят на их животах, временами кожа на них вздрагивает.
На дышле в сарае висит мешок с овсом, рядом с ним петух чистит клюв о перевернутый дырявый горшок, затем спрыгивает, неожиданно замирает и направляется – шея вытянута и раскачивается в такт шагам – в огород. На кольях забора, живописно раскинувшись направо и налево, сушатся опрокинутые кувшины для молока.
Сквозь ветви сливы открывается вид на кукурузное поле. Стройная девушка в красной юбке покачивает бедрами.
«Марика, черт тебя побери, не будь такой трясогузкой!» «Смотри за собой лучше, ты, ротозей… каждый как может!»
На небе застыли облака-овечки, одно, невероятной формы, висит над куполом церкви рядом с кладбищем, где ящерицы греются на солнце между осевшими могилами. «Здесь нашел свой вечный покой Штефан Такач. Оплакиваемый его женой Сузанной Альвинчи-Фаркаш. Хвала Господу нашему».
Скрипит колодец с журавлем, наверх вытаскивают воду.
«Вот так, матушка Кати!»
«Да, а что у вас такое?»
«Я прибью цыплят вашей несушки, если они еще раз полезут один за другим через загородку…»
«Иесус, вот безбожный парень, вот безбожник…»
Вот что вместилось в «Дабре ютре».
Полностью сбитый с толку, взвинченный, я читаю письмо. Оно от друга, которому я в свое время ссудил триста франков и который потом их отдал. Я полагаю, что этим я достаточно охарактеризовал его, ввиду того факта, что о нем вообще редко заходит речь.
Этого мадьяра зовут Иштван Цинеге, написано в письме. Он ищет работу в Париже. Он хотел бы разместить свои пожитки у меня, пока не найдет квартиру. Я должен ему разрешить это. Мой друг уезжает на два дня, поэтому посылает подателя сего письма ко мне.
– Так вы – Иштван Цинеге?
– Так, господин.
Здоровый парень, великан. Таких буршей я в своей жизни не видывал.
– Хорошо, оставляйте свои вещи вон там, пока ищете квартиру.