Но на второй странице газеты я уже сам отыскал подробности; все это надо читать с легким содроганием в будапештском кафе, чтобы точно узнать, что еще вчера он сидел здесь, никто ни о чем не подозревал. Он пил свой черный кофе и смеялся. Ужасно. «Отчет о заседании Будапештского совета общин…», «Андреас Шпаник, двадцатитрехлетний помощник слесаря, взобрался на Турул-птицу».
– Добрый день, пожалуйста, – говорит кто-то по-венгерски.
Чудной парень стоит передо мной и смеется мне в лицо.
– Я тоже венгр быть!
Он говорит на плохом венгерском и при этом ухмыляется мне так по-свойски, будто я его родственник, которого он давненько не видел.
– Быть уже десять лет Франция. Не можно говорить хорошо венгерский.
Я отвечаю ему по-французски; выясняется, что и по-французски он изъясняется с трудом. Венгерского языка уже нет, французского еще нет. Это действительно забавно. Он грязен и запущен с виду. Вокруг шеи намотан красный шарф, на голове прилепилась криво посаженная спортивная кепочка. Он уже не наш, но еще не стал и ихним. Ни туда ни сюда. Стоя между двумя языками со своей надвое расколовшейся душой, блуждает он посреди двух наций. Наверняка за эти десять лет у него не появилось ни одного друга среди французов.
– «Лишь одна девушка есть в мире…» – говорит он и смеется. – Прекрасный песня. Я уметь много прекрасный песня.
– Вы больше не вернетесь назад, в Пешт?
– «Восстаньте, венгры, родина зовет», – декламирует он. – Comment? Как? Нет. Назад не иду больше. Здесь хорошо. Как это говорить?..
Он задумывается и поднимает утонченным жестом загрубелую ладонь к подбородку. Глаза его отстраненно глядят в сторону Сены, где двойные башни собора Парижской богоматери выделяются на фоне неба.
– Забыть… Ничего… что делает? N'est-ce pas, Monsieur?
Перед тем как уйти, он смешным движением подбрасывает руку в воздух:
– Isten, âldd meg a magyart! Боже, храни Венгрию! Не станет же он плакать. Нет. Только энергично трясет головой.
– Au plaisir, cher monsieur…
И вот он уже уходит проворными шагами в направлении рю де Патр-Сен-Северин.
После обеда неожиданно вваливается Анн-Клер с пакетом в руках.
– Что это ты принесла?
– Ничего. Servus. Завтра Рождество.
– Анн-Клер, с этого момента я хочу называть тебя Аннушка. Скажи, что ты венгерка, не то я разнесу весь отель. Тебя зовут Аннушка.
– О! А что это означает?
– Это означает, что я тебя очень люблю!
– Я тебе кое-что принесла из дому. Моя мама испекла.
– Твоя мама знает, что…
– Не переживай, я украла… А вот это мой рождественский подарок. Я знаю, что это надо дарить завтра, но я не выдержала.