Тоже объяснимо. Не все человеческие отходы можно выбросить в «утку», вот и приходится куряке иногда пользоваться услугами унитаза.
Но я все-таки поднялся, поощрительно потер больное бедро и, крадучись, двинулся следом. Странно, но и голова перестала болеть, и бедро успокоилось. Будто сознание, нацелившись на решение более важной проблемы, отключило болевые импульсы. Осторожно выглянул из дверей палаты. Алексей Федорович, приглушенно постукивая резиновыми набалдашниками костылей, двигался по слабо освещенному коридору… В туалет?… Миновал его, «простучал» до поста дежурной медсестры, заглянул за угол, туда, где находилась дверь сестринской…
Какой же я глупец! Не раз и не два куряка твердил о желании разведать, как «устраиваются» молодые любовники, какие позы принимают, обнимая друг друга… Вот и выбрал время.,.
Опять ошибся!
Алексей Федорович оперся о стол и принялся кого-то или чего-то ожидать. Я притаился за выступом стены возле входа в палату. Удобная позиция — и сопалатники, если вдруг проснутся, не увидят, и от поста дежурной сестры не просматриваюсь.
Из женской палаты, тоже крадучись, выбралась женщина в накинутом халате. По походке, манере держать голову — Нефедова! Ей-то что потребовалось в ночном коридоре?
Две фигуры — подпрыгивающая на костылях, Алексея Федоровича, и «плывущая», Галины — встретились. Говорили шепотом — я ни слова не расслышал, кроме шелеста голосов.
Надо бы подобраться поближе, но — нельзя. От моего выступа до поста медсестры — ни одного укрытия. А я дорого дал бы за одно единственное словечко из беседы «заговорщиков»…
Прошло несколько минут.
Нефедова, пугливо оглядевшись, скользнула в свою палату. Алексей Федорович запрыгал на костылях по коридору. Я покинул «наблюдательный пункт», пробрался в палату и нырнул в постель.
Очередной вопрос, растолкав все остальные, поднялся над ними. Что связывает бухгалтера и одутловатую даму? О чем договаривались они в ночном коридоре?
Гена счастлив. Завтра его навестит жена! Об этом он сообщил во всеуслышание, стеснительно улыбаясь и радостно подмигивая. Повеселел, разрумянился… Праздник! Хорошо-то как!
Я понимаю калеку: действительно, хорошо!
В палате появляется Фарид. Глаза припухшие, веки красные. Снова всю ночь не спал — дежурил со своей Мариам. Алексей Федорович вызывающе облизывает сухие губы. Петро выразительно подмигивает и тоже облизывается.
— Доброе утро! Как спалось?
— Спали-почивали… А ты, конечно, глаз не сомкнул — трудился, как пчелка, — ехидничает Алексей Федорович. — Гляди, переработаешься, еще пуще разболеешься. Тогда никому не будешь нужен… Даже зазнобе… Зато я, как вечером уснул, так всю ночь прохрапел на одном боку… Полакомился девкой?