Из клетки раздалось подтверждающее: «Йау!»
Позднее в машине, взятой напрокат в аэропорту, Квиллер пытался привести в порядок противоречивые чувства, связанные с Картофельными горами. Ливни и грозы! Коррупция и предрассудки! И в то же время никогда раньше он не видел такой радуги… такого живописного неба… не ощущал волшебства, разлитого в самом горном воздухе! И как много всего произошло за эту неделю! Неужели только неделя? Квиллеру казалось, что прошёл год! В горах происходит искривление времени.
И опять он с сиамцами провёл ночь в мотеле «Горное очарование», знаменитом своими неудобными кроватями и убранством в деревенском стиле. Несмотря на недостатки, это было единственное место в округе, где разрешали останавливаться с домашними животными. После ужина он включил телевизор, убрал звук, чтобы Коко и Юм-Юм могли развлечься. Шла передача о природе, и сиамцы уселись на одной из кроватей, глядя на экран, а Квиллер расположился на другой кровати, пытаясь читать газету. Но он не мог сосредоточиться на международных новостях. Его мучили вопросы, оставшиеся без ответа. Что именно вызвало сердечный приступ у Уилсона Уикса? Поддерживала ли инвестиционная фирма Роберта Лесмора Фонд Горячей Картофелины? Был ли Йейтс Пенни действительно пекарем или он был агентом ФБР?
Потом он подумал о том, что, если бы Коко не обнаружил тот ключ за картиной и ту дверь за письменным столом, Форест Бичем провёл бы в тюрьме всю оставшуюся жизнь. Осознавал ли Коко свои поступки? Или он просто реагировал на запах клея, которым была приклеена марка, или на запах собачьей подстилки? Ну а что касается ключа, может, у Коко хобби – сдвигать картины? Или он понимал, что какой-то предмет находится не там, где ему положено быть?
Хотя Квиллеру трудно было признать поведение Коко осознанным, он мог понять, почему Шерри спрятала ключ именно за картину – женщины склонны прятать вещи в сахарницу, за часами, под ковром или в белье. Шерри не хотела, чтобы кто-нибудь проник в кабинет отца до тех пор, пока она сама не найдёт время исследовать его.
Квиллер взял книгу, надеясь, что приятное чтение отвлечет его от этих мыслей, но не мог найти страницу, на которой остановился. Юм-Юм не только развязывала шнурки на обуви – она ещё и вытаскивала книжные закладки.
Коко либо потерял всякий интерес к жизни бразильских жуков, либо понимал, о чём думал Квиллер. Потянувшись и зевнув, он перепрыгнул к нему на кровать, радостно сказав своё «йау!».
– Привет! – ответил ему Квиллер. – Это всё, что ты можешь сказать? Послушай, когда ты принюхиваешься к наклейке на бутылке шерри, тебя возбуждает запах клея? Или ты пытаешься сказать мне что-то? А когда ты валялся у шкафа Фитцуоллоу, ты знал, что под ним есть что-то интересное? Тебя привлекали собачьи игрушки? Или комок пепельно-седых волос?