— Похоже на проклятие, — повторял он. — Как если бы кровь Миртиля пала на наши головы!
— Но вы священник, — говорил я ему, — вы же не собираетесь нас покидать!
— Нет, конечно нет. Нас по-прежнему ждет спасение — всегда, каждую секунду. Мы остаемся свободными в своем выборе.
— Значит, именно это и надо внушать им. Поговорите с ними. Вы пользуетесь у них доверием.
Я спешил провести собрание содружества. Этьен Эрамбль предоставил в наше распоряжение свой дом, и все откликнулись на мой призыв, даже Нерис, которого Марек привез на носилках из клиники, — настолько он все еще был слаб и подавлен. Мы обосновались в гостиной. Аббат усердствовал, искусно изображая оживление. Я сам, угощая печеньем и раздавая наполненные вином бокалы, притворялся если не веселым, то, по крайней мере, не испытывающим опасений. Но холод упорно не развеивался. Гобри, казалось, был где-то далеко от нас, чуждый тем разговорам, которые велись вокруг. Мусрон исподтишка поглядывал на часы. Вот кто изменился больше всех! Он как-то неуловимо преобразился, и его лицо выражало успех так же, как когда-то лицо Жюможа — провал. Жесты Гобри были торопливыми и пренебрежительными, черты лица утончились.
Он похудел и выглядел как атлет в хорошей форме, его зубы блестели, как у хищника. Он был одет с продуманной небрежностью и теперь, сидя в гостиной, скользил по мебели, картинам быстрым, пресыщенным взглядом.
— Ну и чем мы займемся? — спросил он.
С этих слов и начался наш вечер. Привыкший руководить дискуссиями в молодежных кружках, аббат взял слово.
— Мы собрались, — сказал он, — прежде всего для того, чтобы повидаться. Давненько мы не встречались. Я хотел бы поздравить наших друзей — Гобри и Мусрона. Все хорошее, что с ними происходит, нам только приятно.
— Твоя выставка состоится в ближайшее время? — спросил Мусрон.
Он обратился к художнику на «ты» впервые. Гобри стал для Мусрона полезным человеком. Художник оживился.
— Недельки через две, — ответил он.
— И дела идут? — спросил Эрамбль.
Гобри посмотрел на него своими мутными глазами.
— Что значит «идут»? Мне говорят, надо рисовать. Ну я и рисую.
— Мы все придем вас поздравить, — изрек я.
— Лучше будет, если вы у меня что-нибудь купите, — проворчал Гобри.
— А я держусь на плаву, — похвастал Мусрон. — Мне предлагают три контракта, а с началом сезона я буду писать музыку для фильма.
Мы подняли бокалы.
— И это еще не все, — продолжал аббат, — и, поскольку мы выпили за счастье наших друзей, я могу поделиться с вами своими сокровенными мыслями. В конце концов, удачу одних следует рассматривать как благоприятный знак для других. Последнее время беда не обходит нас стороной, и некоторые из присутствующих падают духом…