— Он постоянно зябнет, — сказал нам профессор. Нерис улыбнулся через силу. Мы пожелали ему скорейшего выздоровления, и после нескольких банальных фраз аббат взял на себя инициативу в разговоре.
— Вы должны сказать нам откровенно, — начал он, — что же с вами, собственно, произошло? Вы испугались?
— Да, — пробормотал Нерис своим разбитым голосом.
— Почему?
— Я услышал шум. Встал… и увидел, как на каталке провезли Эрамбля, потом Мусрона… Тут я понял, что мы все осуждены на смерть.
— Да нет, — пошутил аббат. — Похож ли я на осужденного на смерть?
— Вы — как и все прочие.
Аббат, поставленный в тупик таким ответом, повернулся ко мне. Я поспешил принять эстафету разговора.
— Вы забываете, что вы все еще с нами, Нерис. Как видите, никто не осуждает a priori. Другие — особый случай. У них были проблемы, которые никто не мог бы разрешить на их месте… Но вы!
— Я… я — отребье. Марек нахмурил брови.
— Вы мне ничего подобного еще не говорили, — заметил он.
— Но так думают все. Живу, конечно, но как мокрица, всегда по углам, в стороне. И непрерывно страдаю…
Волнение Марека возрастало.
— Не верю! — вскричал он. — Я подверг вас многочисленным наблюдениям…
— Я не говорю, что мне больно, — уточнил Нерис. — Я сказал, что страдаю… И чувствую, когда смерть подбирается к каждому из вас. Я страдал от боли в животе, руке, ногах… а сейчас кричит моя правая рука.
— Он бредит, — шепнул я.
Аббат наклонился вперед, так как Нерис с трудом подыскивал слова.
— Это я так выражаюсь… — продолжал он. — От этого у меня шумит в голове и отдает до самой руки.
— Но в тот вечер… — сказал я. — Что вы почувствовали тогда?
— То же самое. Я знал, что наступил мой черед.
— Как вы это узнали?
Он искал слова — долго, прикрыв глаза.
— Начался шум… — сказал он, — свист… что-то свалилось мне на голову!
Он открыл рот, словно ему не хватало воздуха. Марек пощупал ему лоб, щеки и указал нам на дверь.
— Ладно, ладно, — сказал он Нерису. — Не надо волноваться. Вы здесь в надежном пристанище… Отдохните… Мы вернемся позднее.
Марек догнал нас в коридоре.
— Нерис болтает невесть что… — проворчал он. — Эта история со свистом… что она, по-вашему, означает?
— Гильотину; — объяснил аббат.
Мы стояли словно пригвожденные к месту. Это было так ужасно!
— Но тогда… — начал я. — Значит, он вспоминает?
— Исключается, — твердо заявил Марек. — Исключается, и это подтверждают проведенные нами эксперименты. Я думаю, он интерпретирует то, что испытывает… Драматизирует… У него еще остались небольшие проблемы с циркуляцией крови, происходит онемение конечностей, шумит в ушах… Само по себе это не вызывает опасений. Но меня огорчает то, что он сейчас рассказывает нам какие-то басни.