Его предложение полностью отвечало моим самым сокровенным мечтам, и с моей стороны было бы безумием отказываться от его помощи, ибо титул султанского лекаря не имел цены. Поэтому я поспешно ответил:
– Я согласен, но лишь потому, что хочу избавить благородного агу от неприятностей. Кстати, я вынужден признать, что человек я бедный и вряд ли смогу заплатить писцам и ученым медресе за печати и подписи.
Соломон, потирая желтые руки, сказал:
– Ни о чем не беспокойся. Я с удовольствием оплачу все расходы, ты же как мой почтенный коллега передашь мне половину вознаграждения, которое получишь за лечение обезьянки. Я, конечно же, в любом случае останусь в убытке, но во имя Милосердного, клянусь, стоит ведь причислить к моим добрым делам и этот благородный поступок.
Управитель гарема воскликнул:
– Да благословит тебя Аллах, Соломон! Уже сегодня идешь ты по пути истинному, хоть ты и неверный. Если без лишних разговоров и в полной тайне ты устроишь так, что этот раб получит диплом лекаря, подтвержденный учеными медресе, всегда можешь рассчитывать на мою благосклонность.
Кислар-ага вручил лекарю свой перстень, приставил для охраны молодого евнуха, и Соломон, подобрав длинные полы своего халата, вскарабкался на мула и отправился в медресе, чтобы поговорить с учеными медиками. Мне же управитель гарема приказал вернуться в сопровождении стражи в покои султанши Хуррем и позаботиться о больной обезьянке.
Маленький принц Джехангир все еще сидел у ее постельки, подперев голову руками, и глазами, полными слез, взирал на Коко, задыхавшуюся от кашля и дрожавшую в ознобе.
Я сразу же дал мартышке успокоительное и болеутоляющее снадобье, и измученный болезнью зверек наконец забылся сном. Я бережно уложил обезьянку на подушечку в позолоченной клетке, укрыл бедняжку теплым одеяльцем и приказал Раэлю оставаться с ней, пообещав вернуться утром и осмотреть Коко. Затем в сопровождении ни на шаг не отступавших от меня евнухов я покинул покои султанши.
Когда мы оказались во внешнем дворе, евнухи провели меня в баню, искупали, размяли все мышцы, натерли благовониями и преподнесли мне новое тонкое и красивое белье и вполне приличный халат. Только я успел одеться, как послышался голос муэдзина, призывающий правоверных к вечернему намазу. В приподнятом настроении предался я благодарственным молитвам. Затем меня без промедления отвели в комнату кислар-аги, где уже ждали меня Соломон и трое ученых медиков с длинными бородами и страшно близорукими глазами.
После положенных приветствий мне предложили занять место на кожаной подушке напротив моих экзаменаторов, и Соломон произнес длинную похвальную речь в мою честь, представив меня последователем медицинской школы, основанной Моше бен-Маймуном