- Смотри, - кивнул на стол Степан.
- Чего смотреть-то?
- Просто смотри.
"Мясник" наш возился за моей спиной, пока я внимательнее рассматривал тело. Ничего такого. Я их за время работы здесь на всю жизнь навидался.
Сзади звякнуло.
- Держи, - сказал Степан.
Я обернулся. Хирург протягивал мне сердце. Обычное человеческое сердце. Не такое как на красочных картинках из учебника, но все равно похожее.
Несколько шокированный, я потянулся за перчатками.
- Нет, - жестко остановил меня Степан. - Так возьми.
Меня передернуло. Мне приходилось, конечно, таскать жмуров руками, класть в холодильник, вынимать из черных пакетов расчлененку. Но только в перчатках. Это главное правило. Трупное заражение еще никто не отменял.
С трудом преодолев странное чувство брезгливости, я взял в руки сердце. Казалось, оно должно быть скользким и мягким, как поролоновая губка, но ничего подобного - я держал в руках твердый ком мощных мускулов, на ощупь сухой, весь в рельефных выступах вен и артерий.
Посмотрел я на все это, подумал. Ну не может быть, чтобы вот этот вскрытый корпус, этот набор деталек внутри - это и есть человек, что еще вчера ходил, думал, мыслил.
Я с компьютерщиком однажды на эту тему спорил. Он мне странную параллель привел. Не знаю уж можно ли сравнивать.
- Смотри, - говорит и на стол показывает, где у него разобранный корпус компьютерный лежит, - просто набор запчастей какой-то. Модель для сборки. Неживая совсем, и абсолютно невозможно поверить, что через полчаса все это будет мигать лампочками, показывать картинки и издавать какие-то звуки.
- А теперь, - говорит, - мы его соберем.
Он ловко скрутил детали компьютера в корпус, поставил его вертикально. Подключил шнур питания и щелкнул тумблером. Зажужжал вентилятор, что-то прошуршало внутри, компьютер мигнул лампочками, пискнул и ожил.
- Вот видишь, - ухмыляясь, сказал друг. - Сплошной материализЬм и никакой мистики!
Я тогда раскипятился: нельзя, нельзя, мол, сравнивать. Человек высшее существо, некоторые его Божьим созданием считают. А ты компьютер...
А сейчас, стоя в чистом мертвенном свете прозекторской, я сжимал рукой твердый как камень сухой комочек чьего-то сердца. Совсем недавно человек, которого я никогда не видел... правда не видел - вот ЭТО на столе не может быть человеком, просто тело, а его самого мне встретить не довелось... он жил, любил и ненавидел. Сердце мощно билось внутри него, сжималось от горя, радостно трепетало в предвкушении, а теперь...
Что, прав Рюмка, это ВСЕ?
Вот это и есть ЧЕЛОВЕК?
И нет ничего, только этот багровый до черноты образчик мышечной ткани и посиневший кусок мяса с взрезанным животом?